Нужен ли России либерализм?

(Представлен черновой рабочий вариант статьи, поскольку автор испытывает хроническую нехватку времени. Общий смысл рассуждений уже достаточно понятен и из этого недоработанного текста. Приношу свои извинения читателям за некоторые временные неудобства, которые надеюсь по возможности устранить. 10 февраля 2006 года. Автор.)

Пролог

Многие ли жители современной России уже успели заметить, что в английском языке существуют два разных слова, близкие по смыслу: freedom и liberty? Причем, первое переводится на русский язык как "свобода, независимость, привилегия", а последнее - как "свобода, вольность, бесцеремонность".

И вот многие ли знают, что Либер - это древний европейский бог разврата (одно из так называемых фаллических божеств)?

В наших мозгах политилоги типа небезызвестного Глебушки Павловского произвели подмену понятий - а мы и не заметили этого, не правда ли? А понимают ли эту самую подмену понятий наши современные "отцы русской демократии" - российские либеральные идеологи вроде А.Чубайса, Б.Немцова, И.Хаккомады? Понимали ли сущность либерализма Б.Ельцин и Е.Гайдар, когда впихивали в Россию идеалогию, напрочь чуждую культурным традициям населяющих Россию народов? Полагаю, что им было не до того, чтобы обдумывать смысл и последствия своих действий: им всего лишь требовалось срочно прикрыть какими бы то ни было благовидными лозунгами совершаемое ими разграбление накопленных в Советском Союзе материальных ценностей.

Так нужен ли России либеразизм?

О смысле слов

Когда речь идет о свободе слова, свободе печати, свободе выбора места жительства, свободе вероисповедания и т.п., то всегда в данном контексте свобода - это именно свобода личности, а не что-то иное.

Понятие личной свободы является интуитивным, оно дается нам в непосредственных ощущениях. Попытки же формально определить и описать это понятие всегда натыкались на большие трудности. В результате длительной работы философсой мысли сложилось два направления: вольюнтаризм и фатализм.

***

Понятие свободы существует и в точных науках. Например, в математической физике говорят о свободном поведении системы, где под системой понимают людой рассматриваемый объект (стало быть, и человека тоже). В данном случае под свободным поведением называют поведение системы в условиях отсутствия воздействия на нее внешних сил. Но проблемы возникают, как только это положение пытаются распространить на реальные сложные системы. Например, сразу же становится непонятным, что значит человек, или человеческая личность, помещенные в ситуацию полного отсутствия воздействия внешних сил. Вот например, можно ли считать, что вы находитесь в ситуации отсутствия воздействия внешних сил, когда вы с друзьями загораете на берегу Карибского моря с бутылочкой прохладного пива в руке? Как видите, ваше состояние комфорта вовсе не совпадает со строгим формальным определением свободного поведения. Для человеческого существа, также как и для человеческой личности пребывание в состоянии отсутствия воздействия внешних сил НЕВОЗМОЖНО, поскольку сама природа жизни требует постоянного внешнего воздействия, и жизнь состоит именно в нахождении равновесия с этим постоянным переменчивым воздействием внешних сил.

Думаю, пора сделать вывод, что в социальном смысле под свободой понимают скорее состояние душевного комфорта, нежели нечто иное. Но и тут не все просто, если вспомнить, что такого состояния комфорта можно легко достичь при помощи современных фармакологических воздействий...

Рис 1. Статуя Давида. Одна из тех многочисленных статуй, изображающих обнаженное человеческое тело, которые можно встретить в западноевропейском мире повсеместно: на улицах и площадях, в кафе и на вокзалах, в театрах, гостиницах, скверах... Обнаженное человеческое тело - неотъемлемая часть европейской культуры.

И заметьте, что все проблемы, связанные с понятием личной свободы, наиболее обострились именно в современном обществе и именно по причине удешевления средств достижения состояния комфорта (СДСК)! Современное человеческое сообщество столкнулось с реальной необходимостью поиска приемлемых решений тех древнейших проблем, которые известны человечеству уже на протяжении нескольких тысячелетий, но которые до сих пор в основном попадали лишь в поле зрение философов и моралистов, поскольку прежде оказывали малосущественное влияние на стабильность общественной жизни. Выраженно проявляться эти проблемы стали еще в 19 веке, т.е. в эпоху развития капитализма, который собственно и совершил удешевление всех видов производства, в том числе и производство средств достижения состояния комфорта. Однако, например, та же древнейшая проблема сбалансированного государственного регулирования производства изображений сексуальной деятельности человека по-настоящему остро стала только в конце 20-го века, что связано с резким удешевлением процесса производства изобразительной продукции вообще (см на эту тему цикл статей "Теория порнографии как часть общей теории изображения человеческой деятельности"). В последующих разделах этой работы я попытаюсь вместе с читателями рассмотреть подробнее, каково современное состояние понимания "личной свободы", чем это обусловлено, куда это движется, и что делать России в этом мировом движении.

***

Теперь попробуем уяснить, свободу ЧЕГО декларирует либерализм - и, если нам удасться установить, что либерализм тоже имеет отношение именно к понятию ЛИЧНОЙ СВОБОДЫ, то попробуем выяснить, как либерализм соотносится с другими понятиями, обозначающими личную свободу.

***

Обсудив особенности современного языка в той его части, которая пытается описывать либерализм и свободу, рассмотрим теперь подробнее исторические аспекты либерализма.

Истоки либерализма

Парады сексуальных меньшинств традиционны для стран так называемой "развитой демократии", т.е. для США и стран Евросоюза. Часто этот феномен пытаются выдавать за "достижение демократии". Так ли это? Исследование данного вопроса привело меня к убеждению, что сексуальные отклонения вовсе не являются достижением современной демократии этих стран, но составляют самую сущность этой демократии - поскольку и парады секс-меньшинств, и все остальные проявления секс-отклонений традиционно существуют в культуре европейских стран уже на протяжении как минимум трех тысяч лет. Сейчас мы обратимся к исследованиям европейской сексуальной культуры - и обнаружим, что проституция, гомосексуализм, педофилия и другие проявления "демократических свобод" столько же свойственны европейской культуре, как русской культуре свойственно купание в поруби или, например, колоть орехи при помощи дверного косяка.

Рис 2. Отдыхающий Гермес. Национальный музей, Неаполь. Статуя почти в натуральную величину, найденная в Геркулануме. Посланник богов изображен сидящим на скале Ида в ожидании приказаний от богов. Из древней мифологии известно, что Гермес был не только покровителем торговли и ремесла, но также, отличаясь весьма чувственным характером, имел многих любовниц и любовников.

Более того, в этом разделе будет продемонстрировано, что либерализм развился именно из этих социальных движений сексуальных меньшинств, которые еще со времен Древнего Рима борются за легализацию своих форм сексуального поведения. Сразу же отмечу, что мне неизвестен ни один источник, который бы сколь-либо достоверно указывал на существование подобных склонности к сексуальным отклонениям в рамках культуры народов, ассоциируемых ныне с таким понятием как "русские". Следует ли причины этого обстоятельства приписывать суровому климату континентальной части Евразии, либо же особенностям генетического устройства этих народов, либо еще чему, - этого я не знаю, но факт остается фактом.

***

Существует огромное количество древних документов и литературных произведений, указывающих на существование проституции в древнем европейском сообществе, причем проституции не как некоего негативного социального явления, но именно как неотъемлемой части массовой культуры И история европейской проституции как массового общественного движения насчитывает уже более трех тысяч лет. Может ли кто-либо найти документальные указания на сущетвование подобного социального движения на территории России? Мне ничего подобного не известно. Возможны различные оценки этого факта, можно говорить, например, об отсталости и дремучести народов России, - но факт при этом останется фактом: ничего подобного в истории России не было.

Но давайте обратимся к иллюстрациям, чтобы среднестатистическому неискушенному российскому читателю хорошо стало понятно, о каких это таких древних документальных свидетельствах идет речь. << Например, у Афинея мы читаем (xiii, 573с): "С древних времен в Коринфе существовал обычай, о котором рассказывал в своей книге о Пиндаре историк Хамелий, когда в городе справляли праздник Афродиты, к участию в молебных шествиях город привлекал как можно больше гетер, впоследствие их стали поставлять в храм богине в качестве жертвенного приношения. <...> Афиней приводит пример посвятительного дара победителя Олимпийских игр коринфянина Ксенофонта, который по данному обету предоставил сто девушек в храм Афродиты. Здесь речь идет о религиозном даре, или о храмовой проституции. Храмы Афродиты Порне (Афродиты-Девки) были в Абидосе, на Кипре, в Коринфе и других местах, и, как отмечает историк Демохар, племянник Демосфена, афиняне даже собственный храм Афродиты посвятили известным гетерам Ламии и Леэне. <...> О храме Афродиты Порне в Коринфе Страбон пишет: "Святилище Афродиты было так богато, что имело больше 1000 храмовых рабынь-гетер, которых посвящали богине и мужчины, и женщины; и благодаря этим женщинам город становился многолюдным и богател" >> [aaa1, стр 311; здесь и далее подчеркнуто мною - AVM]. Обратим сразу внимание на то обстоятельство, что в приведенном отрывке указывается на подневольный характер проституции. Однако мы сможем убедиться также и в том, что и свободным гражданам древних государств была свойствена такая сексуальная свобода, которая едва ли совместима с представлениями и благочестии. Более того, такая сексуальная свобода, которую современное общество скорее склонно называть секусальной распущенностью, в древние времена в европейских странах поощрялась и народными традициями, и религиозными культами, и даже государственными законами.

<<Так Геродот <...> рассказывает о лидийцах: Молодые девушки у лидийцев все занимаются развратом, зарабатывая себе приданное. Делают же они это пока не выйдут замуж, причем сами же выбирают себе мужа. <...> Он также рассказывает о религиозной проституции в прямом смысле слова: "Самый же позорный обычай у вавилонян вот какой. Каждая вавилонянка однажды в жизни должна садиться в святилище Афродиты и отдаваться (за деньги) чужестранцу. Многие женщины, гордясь своим богатством, считают недостойным смешиваться с толпой остальных женщин. Они приезжают в закрытых повозках в сопровождении множества слуг и останавливаются возле святилища. Большинство же женщин поступают так: в священном участке Афродиты сидит множество женщин с повязками из веревочных жгутов на голове. Одни из них приходят, другие уходят. Прямые проходы разделяют по всем направлениям толпу ожидаюших женщин. Сидящая здесь женщина не может возвратиться домой, пока какой-нибудь чужестранец не бросит ей в подол деньги и не соединится с ней за пределами священного участка. Бросив женщине деньги, он должен сказать: "Призываю тебя на служение богине Мелите!" Мелитой же ассирийц называют Афродиту. Плата может быть сколь угодно малой. Отказываться брать деньги женщине не дозволено, так ак эти деньги священные. Девушка должна идти без отказа за первым человеком, кто бросил ей деньги. После соития, исполнив священный долг перед богиней, она уходит домой, и затем уже ни за какие деньги не овладеешь ею вторично. <...> Подобный обычай существует также в некоторых местах на Кипре" (i, 199; см. также Страбон, xvi, 745) >> [цит. по aaa1, стр 313].

Рис 3. Пан с козой. Античный мрамор. Национальный музей, Неаполь.

Чтобы продемострировать отношение древнегреческого общества в проституции, будет показательно процитировать воспоминания современников о древнегреческих философах, чьи имена хорошо известны советским и российским гражданам по урокам истории и философии. <<Ксенофонт писал в "Воспоминаниях о Сократе": "Одно время в Афинах жила женщина по имени Феодота, которая отдавалась всякому, кто искал ее любви. Кто-то в присутствии Сократа упомянул о ней и сказал, что красота ее выше всякого описания <...> "Надо бы и нам сходить посмотреть, - сказал Сократ, - ведь по одним слухам не представишь того, что выше описания". <...> Так они пошли к Феодоте и застали ее позировавшей какому-то живописцу, с которым она сожительствовала. Они стали смотреть на нее." Ксенофонт дальше рассказывает о том, что Сократ завел с ней разговор о том, каким способом лучше всего привлекать друзей. Одной красотой этого не добиться, сказал он, доброжелатеьность, скромность также необходимы в этом деле. Если речь идет лишь о посещении великим мудрецом и учителем молодежи проститутки и встреча на заканчивается интимной связью, что, учитывая эротический подход Сократа, маловероятно, то пусть читатель постарается перенести описанную сцену в наше время, чтобы ощутить огромную разницу в подходах. В те времена такая встреча ни для кого не была оскорбительной: о ней открыто говорили, и даже такой щепетильный автор, как Ксенофонт, ни минуты не усомнился, поместив эту сцену в свои "Воспоминания о Сократе". Другие греческие авторы пошли еще дальше. У Афинея мы читаем (xiii, 589c): "У Аристотеля был сын Никонах от гетеры Герпеллиды, и он любил ее до самой смерти, поскольку, как говорил Гермипп, он находил у нее полное удовлетворение своих нужд, и разве красивый Платон не любил Арханассу, гетеру из Колофона, как он сам признавался в эпиграмме, ей посвященной?" После того как он привел эту эпиграмму, Афиней говорит о любви Перикла к гетере Аспасии, с которой был также знаком и Сократ. Затем он продолжает: "Перикл вообще был склонен к чувственным наслаждениям". Он также состоял в интимных отношениях с женой своего сына, о чем свидетельствуетего современник Стесимброт. Антисфен добавляет, что Перикл входил и выходил из дому Аспасии дважды в день. Когда е позже обвинили в отсутствии благочестия, ее защищал Перикл, который пытался вынудить судей сочувствовать ей, проливая слезы и причитая, как если бы на кону стояла его собственная жизнь. А когда Кимон имел незаконную связь со своей сестрой Елпиникой и вынужден был отправиться в изгнание, Перикл, в награду за его возвращение, попросил разрешения взять его любовницу. Естественно, сегодня не представляется возможным установить, какая из этих историй, рассказанная о многих других людях, является правдой; тем не менее остается истиной то, что - и именно поэтому я здесь говорю об этом - в то время никто не считал зазорным иметь незаконные сексуальные связи, но смотрели на это как на дело обыкновенное и говорили об этом предельно искренне. Представления античности относительно этого едва ли можно выразить лучше, чем словами Демосфена (Против Неэры, 122): "Мужчина имеет гетеру для эротического удовольствия, любовницу - для повседневного пользования, а жену, равную себе по положению, - чтобы та рожала ему детей и была верной хранительницей домашнего очага." >> [цит. по aaa1, стр 319-321].

Но продолжим наше литературно-историческое исследование дальше: шлюхи шлюхами, но неужели на этом и ограничивалась фантазия культурного европейского сообщества? Конечно же нет. <<Корни любовных отношений греков с мальчиками теряются в доисторических временах, греческая мифология вся пронизана рассказами о педофилии>> [aaa1, стр 361].

<< Наиболее часто употребляемое понятие "педерастия" происходит от двух греческих корней - pais (мальчик) и eran (любить). Следует заметить - и дальше мы покажем это более полно, - что слово "мальчик" не следует понимать в буквальном смысле слова. В греческом языке слово "педерастия" не звучало столь уродливо, как оно звучит для нас, поскольку обозначало лишь одну из разновидностей любовных отношений и не имело непристойного дурного смысла. <...> Насколько мне известно, существительное paidophilia (любовь мальчика) не встречается ни у одного греческого автора; однако слова paidophilein (любить мальчика) и paidophiles (любовник мальчиков) встречается относительно часто. <...> Сексуальная связь с мальчиками в нашем понимании , то есть с мальчиками, не достигшими половой зрелости, в Древней Греции, разумеется, наказывалась, и порою очень сурово. <...> В начале диалога "Протатор" Платон как раз приводит отрывок из Гомера<...>: "Откуда ты, Сократ? Впрочем и так ясно: с охоты за красотою Алкивиада! А мне, когда я видел его недавно, он показался уже мужчиной - хоть и прекрасным, но все же мужчиной: ведь между нами говоря, Сократ, у него уже и борода пробивается."
Сократ: "Так что же из этого? Разве ты не согласен с Гомером, который сказал, что самая приятная пора юности - это когда показывается первый пушок над губой - то самое, что теперь у Алкавиада?"
О разных возрастных категориях Стратон (Ант. Пал., xii, 4) говорит: "Цветущий юностью мальчик в двенадцать лет приносит мне радость, но еще более желанен - тринадцатилетний мальчик. Тот, кому четырнадцать, все еще сладостный цветок Любви, а еще очаровательней мальчик в начале пятнадцатого года. Шестнадцатилетний - подобен богу, а желать семнадцатилетнего - не мой удел, а лишь Зевса. Если кому нравятся еще старше, пусть будет готов не только к любовной игре, но и к ответному требованию такой же любви от себя." >> [цит. по aaa1, стр 332-336].

Читаем далее: << Во все времена и у всех народов любовь продавалась за деньги, и так будет всегда, как это ни печально. Мужская проституция так же стара, как сама любовь.>> [цит. по aaa1, стр 350] Что? Российский читатель хочет что-то возразить. Но полно-полно вам, дражайший: не забывайте, что мы лишь цитируем мнение типичного представителя либеральной европейской культуры, которому о России может быть вовсе ничего и неизвестно. Но продолжим же наше увлекательное знакомство с либеральной европейской культурой: << Насколько распространена была мужская проституция в Афинах времени Солона, ясно из того факта, что этот великий государственный муж, поэт и философ не только законодательно запретил педерастию для рабов, поскольку эта самая свободная манефестация мужского самоопределения разрешалась лишь свободным гражданам, но ввел наказание для тех, кто торговал своей красотой. <...> Насколько греки одобряли отношения между мужчиной и мальчиком, основанные на взаимном согласии, настолько же они отвергали такие отношения, если мальчик продавал свое тело за деньги. Это не только ясно выражено Эсхином в его знаменитой речи против Тимарха, но следует и из многгих пассажей других авторов. >> [aaa1, стр 350]. << Значимый поворотный пункт - имя Солона, который, сам будучи гомосексуалистом, издал важный закон, регулирующий педерастию, прежде всего запретив рабам вступать в сексуальную связь со свободными юношами. Это означало две вещи: первое, что педофилия в Афинах признавалась законной и что законодатель считал, что превосходство свободнорожденного не должно принижаться интимными отношениями с рабами. Далее, законы, изданные Солоном, призваны были защитить свободнорожденных юношей от насилия в юном возрасте. Другой закон порицал тех из граждан, которые подстрекали свободнорожденных мальчиков выставлять свою красоту на продажу, ибо проституция ничего общего не имеет с педофилией, о которой здесь идет речь и которую мы должны представлять лишь как добровольное сожительство, основанное на взаимной привязанности. >> [aaa1, стр 363]. Обратите внимание на подчеркнутые мною в этом отрывке слова. Здесь мы снова встречаем указания на то, что рабов законодательно ограничивали в их "сексуальных свободах". Это обстоятельство очень важно сейчас хорошо осознать, чтобы в дальнейнейшем изложении было понятно, почему борьба европейских рабов за свою личную свободу приобрела форму выраженных и демонстративных сексуальных отклонений. Это обстоятельство также важно и для нашего понимания той гордости, которой среднестатистический либеральный европеец наполняется при совершении своей "свободной манефестации мужского самоопределения"...

Я привел этот довольно большой отрывок, чтобы читатель ощутил ту громадную разницу, которая существует между европейской и русской культурами - разницу, которая дала основания Ирине Медведевой написать: <<проведенное недавно скрытое анкетирование студенток Гамбургского университета показало, что 25% опрошенных в детстве подвергались сексуальному эбьюзу. Американская статистика, по некоторым данным, еще внушитeльней: в биографии каждой третьей молодой женщины сегодня фигурирует пережитый в детстве эбьюз. Во время нашей летней поездки в Германию стоило нам в беседах с о б ы ч н ы м и людьми (а не специалистами по эбьюзам!) выразить сомнения в такой чудовищной распространенности подобного "негатива", как наши собеседники спешили эти сомнения развеять и приводили совершенно конкретные факты из жизни с в о и х д р у з е й и з н а к о м ы х. В этой связи очень интересна и показательна реакция наших граждан. Тоже обыкновенных, не специалистов. Когда заговариваешь с ними про сожительство родителей и детей, про то, что на Западе это актуальная проблема и касается она всех слоев общества, видишь на лицах вовсе не ханжеское смущение и не смятение людей, которых подловили на тайном грехе, а искреннюю оторопь. Собеседники явно не сразу врубаются, словно мы им рассказываем про дикие обычаи племени мумбо-юмбо. А когда понимают, то какое-то время не верят. Спрашивают: "Вы не шутите?" или: "Разве такое может быть?" или: "Вот уж действительно - у каждого свои проблемы!" >> [aaa3]

Читатель может быть все еще сомневается в том, что современная западническая либеральная демократия является прямым продолжением древнегреческой и древнеримской (до которой мы еще доберемся) культур? Дабы развеять последние сомнения, приведу мнения наших европейских современников: <<Любовь древних греков к мальчикам (педофилия) является для нас, современных людей, неразрешимой загадкой, но можно доказать, основываясь на истории их любви к мальчикам и ее выражении в греческой литературе, что она была наиболее существенной и значимой основой греческой кльтуры, которая имела решительно гомосексуальную направленность. Теодор Драйзер в своей книге о Спарте выразил это так: "Всякий, кто неспособен рассматривать любовь греков к мальчикам или склонность Сапфо к своему полу как нечто возвышенное и священное, отрицает ее в лице Греции. Мы больше обязаны их героическим любовникам, чем тому, что самое прославленное человечеством искусство сделало ради европейской свободы или полного разрушения персидского деспотизма, тому, что выразилось в разносторонних естественных импульсах мужчины... Любые нападки на любовь мальчиков в период расцвета Спарты имели бы разрушительные последствия, если бы эта любовь считалась нездоровой и шла не на пользу людям." >> [цит. по aaa1, стр 349]

***

Прежде чем перейти к рассмотрению того, как эстафета европейского свободного самовыражения перешла от греков к римлянам, нельзя не упомянуть о еще нескольких особенностях греческой культуры, которые получили наиболее полное развитие как раз в Римской империи и которые затем были успешно пронесены в сокровищницах европейского коллективного сознания сквозь последующие две тысячи лет.

<< На празднике Коттитий в Афинах, который проводился в честь Котитто, богини чувственной любви, имели место пляски мужчин в женских одеждах. На этом празднике церемониальные шествия, которые поначалу лишь символически имели отношение к сексу, постепенно перешли в оргии... >> [цит. по aaa1, стр 403]

Рис 4. Статуя Гермафродита. Греко-римская статуя. Музей скульптуры, Берлин. .

<< Большинство изображений Приапа и Гермафродита имели намеренно эксгибиционистскую направленность. >> [цит. по aaa1, стр 404]

<<Бичевание обычно связывают с религиозными мотивами, поскольку наивное или перевозбужденное состояние ума допускает, что человек, поступающий так, особенно угоден богам. когда он добровольно уничижает себя, бичуя свое тело или даже отчасти калеча себя. Так объясняются бичевания и кастрация, которые мы уже обсуждали, они являются составной частью различных культов, таких как шумные оргиастические праздники Кибелы. >> [цит. по aaa1, стр 406]. <<О самокастрации жрецов культа сирийской богини Галлоты Лукиан (О сирийской богине, 50) рассказывает следующее: "В определенные дни толпа собиралась в храме; многие жрицы и жрецы, посвятившие себя богам, о которых я говорил, справляют мистерии, режут себе руки и бьют друг друга по спинам. <...> Юноша, чья очередь выпала на этот раз, сбросив одежды, с громким криком врывается в середину толпы и поднимает меч - одни из тех, что здесь хранятся многие годы именно для этой цели. Крепко зажав меч, он мгновенно оскопляет себя и бежит по городу, неся результат содеянного в руке. В том доме, куда он бросит то, что он отрезал, он получает женское платье и украшения" >> [цит. по aaa1, стр 410-411].

Рис 5. Фрагмент рисунка килика, датируемого около 500 г. до н.э., подписан Памфеем. Британский музей. Использование откровенных изображений человеческого тела и даже сцен интимной жизни для украшения предметов быта в Древней Греции было привычным делом. Как и само участие обнаженного тела в различных "культурных мероприятиях" религиозного или государственного характера. Так, на показанном фрагменте изображена сцена праздника Дионисии. Между двумя пегасами танцуют два селена и менада. У танцующих на голове венки, а менада, бьющая в кроталы, одета в длинный хитон с гиматием, переброшенным через правое плечо.

<< В Греции часто пекли сладости в форме фаллоса >> [цит. по aaa1, стр 409].

<< Из Исайи мы знаем, что женитьба на ближайших родственниках была запрещена уже в древности, также под запретом был брак между братом и сестрой; позже к этому стали относиться более терпимо, если брат с сестрой были детьми от разных матерей. Кроме этих ограничений родственные браки не были редкостью - даже брак между сестрой и братом в старых консервативных семьях не был делом неслыханным вплоть до V в., примером чему может служить брак Кимона и Элпиники; и в самом деле, греки, жившие в Египте, переняли там этот обычай, где такие браки существовали испокон веков с той целью, чтобы приданное оставалось в семье. Хорошо известно, что Птоломей II (285-247 гг. до н.э.) после женитьбы на сестре Арсеное взял второе имя Филадельф ("любящий сестру"). >> [цит. по aaa1, стр 418].

Рис 6. Аполлон и три грации. Скульптурная группа также известна под названием "Алкивиад и гетеры", или просто "Пир". Национальный музей, Неаполь.

<< Оратор Лисий рассказывает такую иторию об Алкивиаде. Однажды тот путешествовал со своим другом Аксиохом по Геллеспонту. В абидосе они взяли в сожительницы девицу по имени Медонита и жили с ней по очереди. После этого она родила дочь, о которой они сказали, что ее отец неизвестен. Когда дочь подросла, они стали жить и с нею. Когда она была в постели с Алкивиадом, он говорил, что ее отец Аксиох, а когда она была с Аксиохом, тот говорил, что она - дочь Алкивиада.
В комедии Алкивиада часто подвергали насмешкам за его многочисленные любовные похождения, о которых говорили афиняне. Не без причин этот юноша, красота которого восхищала всех, носил на руке изображение молнии. Диоген Лаэрций сказал об Алкивиаде, что "будучи юношей, он разлучал мужей с женами, а позже - жен с мужьями", также и комедиограф Ферекрат говорит: "Алкивиад, который раньше не был мужем, теперь муж всех женщин" >> [цит. по aaa1, стр 16-17].

Созревание либерализма

Начнем повествование о римском периоде становления либерализма с краткой характеристики наиболее известных римских императоров.

Как ни странно, но про наиболее всем известного императора Юлия Цезаря мало что известно по обсуждаемому вопросу.

У Светония среди многих прочих свидетельств находим и следующее весьма красноречивое описание императора Калигулы: << "Поистине не было человека такого безродного и такого убогого, которого он не постарался бы обездолить". Он был не в силах оставить в покое ни одну красивую молодую женщину, которой бы не обладал, - даже своих сестер, с которыми совершал самые шокирующие акты инцеста. Он любил бесчестить высокопоставленных женщин, а потом бросать их, как надкушенные плоды. Наконец, он нашел в Цезонии жену, чья природная чувственность и распутство превосходно соответствовали его собственным склонностям. Цезония держала его на прочном поводке, а ее личные свойства были таковы, что Калигула нередко выводил ее к солдатам в армейском плаще, шлеме и со щитом, а своим друзьям показывал ее голую. (Светоний, 25) <...> неудивительно поэтому, что его обвиняли в сексуальных сношениях с мужчинами, и первыми среди них назывались пантомим Мнестер и Валерий Катулл, молодой человек из консульского рода >> [цит. по aaa2, стр 367].

Об императоре Нероне мы читаем следующие строки: << Но уже в юности Нерон, должно быть, познакомился с другим видом любви - гомосексуальной. В те дни в этом не было ничего особо шокирующего. От Катулла мы знаем, что среди юных римлян был широко распространен обычай до женитьбы вступать в сексуальные отношения с красивым молодым рабом (его называли concubinus). Почему такой чувственный человек, как Нерон, должен был быть исключением? Поражает лишь сообщение Кассия Диона (61, 10) о том, что вкус к мальчикам-фаворитам привил Нерону его наставник Сенека, сам обладавший аналогичными склонностями. <...> Более того, все источники единодушны в том, что Нерон вступал в аморальную связь со свободнорожденными мальчиками, причем ударение ставится на слово "свободный". >> [aaa2, стр 376]. Весьма интересным является и следующее замечание: << Мы полагаем, что с этой стороной характера Нерона связана и другая, чрезвычайно странная его склонность, которую отмечали все источники. Тацит говорит ("Анналы", xiii, 25): "В консульство Квинта Волузия и Публия Сципиона [то есть в 56 году] на границах Римского государства царили мир и покой, а в самом Риме - отвратительная разнузданность, ибо одетый, чтобы не быть узнанным, в рабское рубище, Нерон слонялся по улицам города, лупанарам и всевозможным притонам, и его спутники расхищали выставленные на продажу товары и наносили раны случайным прохожим, до того неосведомленным, кто перед ними, что и самому Нерону порою перепадали в потасовках удары, и на его лице виднелись оставленные ими следы." Такая курьезная разновидность двойной жизни характерна для многих современных гомосексуалистов. >> [цит. по aaa2, стр 377; подчеркнуто мною, как и везде - AVM].

Из всех римсих императоров, пожалуй наиболее благонравными можно признать двоих: Тиберия и Августа. << Август, реформатор римской нравственности и римского брачного законодательства, сам вовсе не был образцом праведности. Светоний справедливо пишет ("Август", 71): "Из всех этих обвинений и нареканий он легче всего опроверг упрек в постыдном пороке [то есть гомосексуализме], от которого жизнь его была чиста и тогда и потом". <...> Светоний, однако, добавляет следующее (69): "Что он жил с чужими менами, не отрицают даже его друзья; но они оправдывают его тем, что он шел на это не из похоти, а по расчету, чтобы через женщин легче выведать замыслы противником. А Марк Антоний попрекая его, поминает и о том, как жену одного консуляра он на глазах у мужа увел с пира к себе в спальню, а потом привел обратно, растрепанную и красную до ушей, и о том, как он дал развод Скрибонии за то, что она позволяла себе ревновать к сопернице, и о том, как друзья подыскивали ему любовниц, раздевая и оглядывая взрослых девушек и матерей семейств, словно рабынь у работорговца Торания.>> [цит. по aaa2, стр 350-352]. К этой милой характеристике можно добавить весьма любопытный эпизод, который поведал Кассий Дион, описывая свабьбу Августа и 17-летней Ливии, уведенную Августом от ее мужа Нерона, от которого она была уже на шестом месяце беременности. << Кассий Дион сообщает: "Муж Ливии дал ей приданное, словно был ее отцом. На свадебном пиру произошло забавное происшествие: один из красивых нагих мальчиков, которые в то время прислуживали дамам, заметил, что Ливия устроилась за столом ближе к Октавиану, чем к Нерону; он подбежал к ней и сказал: "Госпожа, что ты здесь делаешь? Господин вон там!" - и указал на Нерона. >> [цит. по aaa2, стр 353-354].

***

В произведениях римской художественной литературы тоже содержатся достаточно много ярких описаний уклада жизни того периода. Пожалуй, наиболее скандальным с точки зрения современной нравственности являются произедение Овидия "Наука любви" и произведение Петрония "Сатирикон". Не желая утомлять читателя пересказами известных и доступных творений древнеримских авторов, процитирую лишь несколько характеристик этих произведений.

О "Сатириконе": << Хотя это сочинения, очевидно, было весьма объемистым, сохранились лишь отрывки из его 15-ы и 16-й книг. Но и этих отрывков достаточно, чтобы понять: "Сатирикон" - творение истинного гения. <...> Мы видим не высокие и благородные страсти, которые поражают нас в сочинениях Проперция, и не изысканную утонченность Овидия, а несдерживаемую сексуальность, не уважающую ни пола, ни возраста, а смело и откровенно стремящуюся к совокуплению, чтобы испощиться в нем с полнотой, физически невозможной для современного европейца. <...> Нам представляется, что самая ошеломляющая черта "Сатирикона" - та легкость и естественность, с которой Петроний равняет гомосексуализм с любовью к женщинам, не считая его ни низменным, ни вообще чем-либо особенным. <...> Самый интересный момент, вероятно, следующий: пациент должен не только придерживаться особой диеты и обращаться за помощью к специальным божествам, но и обязан взять фаллос, обмазанный маслом с толченным перцем и крапивным семенем, и ввести его себе в анус; во время этой процедуры пациента медленно хлещут по нижним частям тела пучком зеленой крапивы. <...> Наконец, мы доходим до эпизода, который для современного вкуса и нравственности кажется ужасающим, - юный Гитон для развлечения участников пирушки лишает девственности семилетнюю девочку. Приведенных отрывков вполне достаточно, чтобы дать читателю приближительное представление о романе. Было бы абсолютно неверно делать вывод, что все современники Петрония были столь же порочны и похотливы, как и некоторые персонажи и сцены в "Сатириконе". Его герои не принадлежат к правящим классам - это невежественные выскочки, вольноотпущенники и рабы. <...> Вероятно, к "Сатирикону" можно относиться достаточно терпимо, если принять гипотезу, что эта книга принадлежит к классике литературы, но откровенные сцены романа в наши дни отнесут скорее не к искусству, а к порнографии. А как оценивали сочинения Петрония его современники? Мы не знаем наверняка. По словам Риббека (Указ. соч., iii, 169), "можем вообразить себе успех, с каким были встречены эти сочные рассказы Петрония, признанного знатока хороших вкусов, при бесстыдном дворе Нерона; удовольствие, которое уличные сценки и похотливые рабы возбуждали в самом императоре, любившем окунаться в разгульную ночную жизнь своей огромной столицы; интерсе римской знати к тонким переходам стиля, соответствующим положению и характеру повествователя, и к идиомам, вульгарностям и просторечиям, предстающим как воплощенный голос реальности; и усмешку гордых римлян при виде тщетных попыток провинцальных снобов подражать им". >> [цит. по aaa2, стр 289-297].

О творчестве Овидия, автора "Науки любви" и "Метаморфозом", известно, что его творчество имело печальные для Овидия последствия: он был вынужден в расцвете сил покинуть Рим и отправиться в ссылку на Черное море, где он и умер полсе десяти лет этой тягостной ссылки. Попробуем понять, что же так сильно разгневало императора Августа в произведениях Овидия. << Для начала можно сказать следующее: Овидий был в своем роде великим эротическим поэтом, но в его творениях мы не найдем расцвета истинных, глубоких и естественных переживаний, как в сочинениях Катулла и Проперция. <...> Весьма характерно, что именно он написал "Науку любви" - изощренное руководство по гедонизму, недалеко ушедшее от откровенно порнографического руководства по физической любви. В этой книге любовь перестает быть великим и непреодолимым божеством, которое освящает или губит человеческую жизнь. Сама эта мысль показалась бы Овидию смехотворной. Любовь для него - способ превращения отвратительной необходимости в мимолетное удовольствие. Такое отношение - не что иное, как абсолютная фривольность. <...> Однако не следует забывать, что Овидий во вступлении четко оговаривает, что его сочинение писалось не для замужних женщин или непорочных девиц, а с целью объяснить, как охотиться за женщинами легкого поведения. В его задачи входило не инструкции дать по выбору хорошей жены, а как найти симпатичную "подружку" ("любовница" по-латыни - amica, т.е. "подруга"), покорить ее, насладиться ею, удержать ее и обращаться с ней так, чтобы никогда не наскучить ей и не допустить ее измены. <...> Но в наши дни этот учебник любви оставляет неприятное ощущение, невзирая на множество поэтических шедевров и его неподдельную человечность. Это неприятное впечатление вызывается всем духом книги, ее фундаментальной идеей, что мужчина - исключительно сексуальное существо, и полным нежеланием признать, что женщина обладает духовностью и является соратником мужчины на жизненном пути. Все, что говорит о женщинах Овидий (возможно, исходя из обширного личного опыта), было бы верно, если бы женщины были всего лишь существами, созданными для ублажения мужчин, вещами, с которыми следует правильно обращаться, чтобы получить максимум удовлетворения. Поэт не подозревает, что женщина - независимое духовное существо, в равной доле разделяющее сексуальную жизнь мужчины. И в этом виновато не только то, что римляне видели в сексуальной деятельности лишь чувственное удовлетворение, а в женщине - только игрушку для мужчины: описанное нами отношение принадлежит и лично Овидию. <...> "Науку любви" не раз переводили на все современные языки. >> [aaa2, стр 255-288].

Не менее показательны и поэтические творения Тибулла. << Мы видим в них поэта, воспевающего свою любовь к женщинам действительно красивым и выдающимся, но также и человека, восхищающегося красивыми мальчиками. Соответственно, очевидно, что по натуре Тибулл был бисексуален. <...> От него осталось несколько элегий, обращенных к Марату, которые всегда интерпретировались абсолютно однозначно. Вот отрывок из элегии i, 9:
К чему клясться богам, а затем отрекаться от клятв,
Если ты собирался предать нашу любовь!
О несчастный! Поступь фурий неслышна,
Рано иль поздно, их месть лжесвидетелям неотвратима.
Пощадите его, о богини: прелестным лжецам
Их первая измена должна прощаться.
Насколько можно судить по этой элегии, Марат был не мальчиком, а юношей; сооблазненный богатством другого человека, он изменил Тибуллу <...> Презрение поэта дает нам понять, что сооблазнитель юноши - старик <...> Тем более постыдно, что Марат предает себя и свою юность в эти старческие объятия (там же, 75):
А мой мальчик ложится с ним! Теперь-то мне ясно,
Что мальчик мой любить бы мог и диких зверей.
В конце стихотворения Тибулл утешается мыслью, что в мире есть и другие красивые мальчики... В другой элегии (i, 4) Приап, в качестве бога любителей мальчиков, советует своим почитателям, как добиться расположения красивых, но неприступных юношей:
Чего бы они не пожелали, уступи:
Покорность мостит дорогу любви.
<...>
Тогда сорвать поцелуй ты сумеешь -
Упрямец будет бороться, потом же сладко ответит на них.
Сперва ты получишь их силой, дальше сам их дарить тебе будет,
И, наконец, повиснет на шее твоей. >> [цит. по aaa2, стр 232-242].

<< Обратимся к Горацию. <...> Мы знаем его отношение к любви - зачем мучиться от любви, когда можно наслаждаться хорошенькой рабыней, служанкой или проституткой? Ни один человек не может так говорить о любви, если она является к нему как бурная страсть, способная принести как неизмеримое счастье, так и неизмеримое горе. <...> Намного более правдив поэт в описании своей любви к красивым мальчикам и юношам. Осмелимся даже предположить, что само его влечение к мальчикам не позволяло ему серьезно любить какую-либо женщину. Гораций был, разумеется, бисексуален с сильной тенденцией к гомосексуальности. Вот почему все женщины, к которым он обращается или которых живописует, столь безжизненны. >> [aaa2, стр 227-231].

О двух других известных римских поэтах мы читаем следующее: << Катулл - первый римский поэт любви. <...> катулл был бисексуален от природы, хотя, как мы увидим, гетеросексуальные склонности в нем преобладали. >> [aaa2, стр 211-220]. << Личность же Вергилия, похоже, была по крайней мере бисексуальной, если не полностью гомосексуальной. >> [aaa2, стр 221-225].

***

Искусство во все эпохи достаточно точно отражает господствующие традиции и нравы. Только что мы вкратце ознакомились с поэтическим искуством Древнего Рима. Не менее информативным источником наших представлений о свойствах той далекой эпохи является и драматургия. И сейчас мы предложим читателю некоторый довольно продолжительный фрагмент, хорошо иллюстрирующий интересующую нас сторону римской жизни, а именно то обстоятельство, что либеральные идеалы, освободительное движение рабов и свойственная либерализму сексуальная распущенность являются тремя различными сторонами одного единого и неразрывного исторического процесса. В упрощенной схеме этот процесс состоит из четырех последовательных фаз:
1) завоз в Европу многочисленных рабов с весьма различных стран;
2) использование рабов для различного рода сексуального ублажения господ;
3) попытки наложить законодательные ограничения на вышедшую из под государственного и общественного контроля сексуальную деятельность рабов;
4) присоединение к освободительному движению европейских рабов либеральных лозунгов о свободе сексуального самовыражения..

Но вернемся же к римской драматургии. <<После войны с Ганнибалом в Риме начали учить танцам. Макробий (iii, 14, 4) рассказывает: "В эпоху высочайшей нравственности, между двумя Пуническими войнами, свободнорожденные граждане, даже сыновья сенаторов, ходили в танцевальные школы и учились танцевать и трясти бубнами. Я стыжусь признаться, что даже матроны не видели в танцах ничего неприличного." <...> Танцам учились сыновья знатных людей и, того хуже, их незамужние дочери. Это доказывают слова Сципиона Эмилиана Африканского: "...юноши и девушки из знатных родов ходят в школы танцев вместе с выродками...". Далее Сципион говорит, что однажды зашел в такую школу и увидел там более пятидесяти юношей и девушек. Среди них был двенадцатилетний мальчик, сын кандидата в магистраты: мальчик исполнял "танец с бубнами, какой не сможет достойно исполнить даже бестыжий раб." >> [aaa2, стр 189-191]. В этом фрагменте мы видим то, что даже такая невинная сексуальная забава как танцы была поначалу чужда римскому обществу в период республики. Более подробное знакомство с историей Древнего Рима убедит нас окончательно в том, что традиции сексуальной раскрепощенности были инвазированы в римское сообщество при завозе в страну рабов - представителей различных порабощенных народов.

<<Однако в эпоху империи, особенно в вольнодумных кружках, отношение к танцам изменилось. Гораций рассказывает, как изящно танцует жена Мецената. Овидий же советует всем девушкам - а фактически всем влюбленным - научиться танцевать ("Наука любви", iii, 349). Поэт Стаций (современник Домициана) сообщает в похвалу своей дочери, что ее танцы не идут протиив правил приличия ("Сильвы", 3, 5). Во время принципата Августа впервые в истории римский гражданин преподал уроки танца. Лукиан написал эссе о танце; он говорит, что в его дни учителя танцев появлялись в домах знати наравне с другими наставниками. Конечно, стоик Сенека выступает против этого; он полагает, что подобные упражения расслабляют тело и отвлекают молодежь от серьезных занятий. И его предубеждения были отчасти оправданы, так как римляне, как мы видели, не понимали истинной сути танцев, и поэтому танцы сопровождались разноображнейшими аморальными поступками. >> [aaa2, стр 191-192]. Этот фрагмент демонстрирует, что инвазия чуждых культур была искаженно воспринята римским населением, и что в обществе были диаметрально противотоложные оценки последствий этой инвазии. <<Сирийские танцовщицы появляются в сатирах Горация (i, 2, 1). Светоний ставит их на один уровень с проститутками ("Нерон", 27). Проперций сообщает, что их нанимали для оживления пиршеств: они исполняли сладостравтные танцы под звуки флейты, аккомпанируя себе на бубнах. Пирушка достигала кульминации, когда появлялись эти наемные танцовщицы... >> [aaa2, стр 191-192]. Следует полагать, что самих рабов такое положение дел вполне удовлетворяло, поскольку участие в оргиях господ давало рабам повод выпрашивать у господ различного рода послабления. Особенно это утверждение справедливо для тех, что оставался рабами уже более чем в трех поколениях и поэтому был лишен ностальгических воспоминаний о своей родной земле.

<< ...Для респектабельной римлянки было неприличным уделять серьезное внимание танцам, однако римляне любили смотреть сладострастные представления наемных танцовщиц и были не против изображения красивых танцующих женщин в поэзии, скульптуое и живописи. С этой точки зрения нетрудно дать оценку и позднейшим описаниям танцев, например тому, что приводит Аммиан Марцеллин (xiv, 6; действие происходит около 350 года н.э.): "При таких условиях даже немногие дома, прежде славные своим серьезным вниманием к наукам, погружены в забавы позорной праздности, и в них раздаются песни и громкий звон струн. Вместо философа приглашают певца, а вместо ритора - мастера потешных дел. Библтотеки заперты навечно, как гробницы, и сооружаются гидравлические органы, огромные лиры величиной с телегу, флейты и всякие громоздкие орудия актерского снаряжения. Дошли наконец до такого позора, что, когда не так давно из-за опасности недостатка продовольствия принимались меры для быстрой высылки из города чужеземцев, представители знания и науки, хотя число их было весьма незначительно, были немедленно изгнанны без всяких послаблений, но оставлены были прислужники мимических актрис и те, кто выдали себя за таковых на время; остались также три тысячи танцовщиц со своими музыкантами и таким же числом хормейстеров". >> [aaa2, стр 193-194]. Интересно отметить, что похожее положение дел можно найти и в современной России в эпоху ее постсоветского упадка.

Из сценических танцев постепенно выросла и сама драматургия. << Ливий рассказывает, что театральные представления впервые появились в Риме в легендарные времена, назадолго до гальского нашествия, примерно в 400 году до н.э. Приведем весь этот отрывок полнистью: "Но поскольку ни человеческое разумение, ни божественное вспоможение на смягчало беспощадного мора, то суеверие возобладало в душах, и тогда-то, как говорят, в поисках способов умилостивить гнев небес были учреждены сценические игры - дело для воинского народа небывалое, ибо до тех пор единственным зрелищем были бега в цирке. Впрочем, как почти всегда бывает вначале, предприятие это было скромное, да к тому же иноземного происхождения. Игрецы, приглашенные из Этрурии, безо всяких песен и без действий, воспроизводящих содержание, плясали под звуки флейты и на этрусский лад выделывали довольно красвые коленца. Вскоре молодые люди стали подражать им, перебрасываясь при этом шутками в виде нескладных виршей и согласовывая свои телодвижения с пением. Так переняли этот обычай, а от частого повторения он привился. Местным своим умельцам дали имя "гистрионов", потому что по-этрусски игрец назывался "истер"; теперь они уже не перебрасывались, как прежде, неуклюжими и грубыми виршами, вроде фесценнинских, - теперь они ставили "сатуры" с правильными размерами и пением, рассчитанным на флейту, и соответствующие телодвижения. <...> Об этом первоначальном происхождении игр я счел своим долгом упомянуть, говоря о делах, что произросли из ничтожных семян, дабы ясно было видно, от сколь здравых начал ныне дело дошло до безумной страсти, на которую едва хватает средств и в могучих державах". В наши дни считается, что слово "фесценнинский" произошло от fascinum, одного из многих наименований фаллоса. Фесценнинские песни распевали хлеборобы и виноградари во время праздника урожая или молодого вина, когда устраивали процессии, везя на повозке изображение фаллоса (символ плодородящих сил природы). Подобные представления, проводившиеся с недобрыми намерениями и сопровождавшиеся известными песнями, закон решительно запрещал. (В Германии подобные песни и в наши дни исполняются под окнами вредных соседей - их называют "кошачьими концертами".) Важно отметить, что из слов Ливия явно видно этрусское происхождение всех этих песен-сценок: еще один из бесчисленных долгов Рима перед Этрурией. Эти мимические представления (близко родственные танцам и в большей или меньшей степени опирающиеся на чувственность для создания эффекта) можно разделить на три вида: 1) аттеланы; 2) мимы; 3) пантомимы. <...> Из греческих городов Южной Италии мимы постепенно проникли в Рим, где начиная с 238 года всегда исполнялись на праздник Флоралий. Актеры не носили маски. Женские роли исполнялись женщинами, которым в конце представления приходилось появляться частично или полностью обнаженными, из чего достаточно ясно просматриваются направленность и характер мимов. <...> Как в ателланах, так и в мимах большое значение отводилось танцам. Они не походили на современные танцы, представляя собой серию движений рук и тела, которыми актер сопровождал слова. В более ранние времена нередко актер в маске и костюме читал красивые и выразительные отрывки как монологи, а танцор под музыкальный аккомпанимент выражал те же чувства телодвижениями. Со временем это немое действие вытеснило словесный монолог. Так появилась пантомима. Нельзя назвать достижением цивилизации, когда аудитория все больше предпочитает пантомиму настоящей пьесе с актерскими репликами. <...> Римские пантомимы обращались почти исключительно к воображению и чувствам, почти не затрагивая разум. <...> В конце концов пантомима полностью заменила собой трагедию. Этот хорошо известный факт более или менее пподробно описывается почти в каждой книге о римских обычаях, но его редко рассматривают как культурное достижение. Современный автор справедливо говорит, что "этот вид искусства гражданам Рима, среди которых были тысячи иммигрантов со всего мира, давал больше, чем классическая трагедия или комелия. (Видж Фр. Танец в древности, 1925). Но как бы верно это ни было, перед нами - шокирующее доказательство неизбежных результатов полной интернационализации мира - процесса, который завершился при императорах. Эти результаты, конечно, не могут считаться культурным достижением, тем более в Риме, где лучшие элементы, привнесенные иммиграцией, растворялись в массах бесполезного человеческого материала. Читатель может провести напрашивающееся сопоставление Древнего Рима со многими из современных метрополисов. Танит упоминает пантомимы среди "городских зол". <...> Высокопоставленные должностные лица и знатные дамы нисколько не отказывались от присутствия на мимических представлениях самого эротического характера. Легко себе представить, в какую сторону развивался вкус необразованных римских масс. Фридлендер в "Истории римской морали", к которой мы отсылаем читателя за подробностями, справедливо говорит (ii, 111): "Похотливые сцены придавали настоящую пряность этим мимам и пантомимам: в них зачастую сочетались известная соблазнительная утонченность с бесстыдной чувственностью, появляющейся из ниоткуда." Оправдания пантомимы, оставленные нам такими авторами, как Либаний, не могут скрыть основного - лишь народ с окончательно деградировавшей цивилизацией мог получать такое всеобщее удовольствие от подобных танцев, как бы "прекрасны" ни были эти представления. <...> Танцовщики обычно принадлежали к низшим классам и были вольноотпущенниками, а то и рабами. >> [aaa2, стр 194-202].

***

Конечно же, кроме всех разнообразнейших злоупотреблений рабами, в Древнем Риме, как и в Древней Греции, была также и свободная проституция. << Безусловно, правда, что проституция и частые визиты - молодых людей к проституткам были старым и общепризнанным обычаем в Риме; римлянам не пришлось ждать, чтобы этот обычай был занесен из Греции. Как мы уже говорили, чистота брака и защита девственности — это совсем другое дело; но для вульгарных и чувственных римлян требовать от молодых людей добрачного воздержания было бы абсурдно и неестественно. Теперь обратимся к детальному обсуждению явлений, которые в Риме обозначались как "проституция" — каким бы односторонним ни мог показаться этот термин с современной точки зрения. Но сперва мы должны привлечь внимание к фундаментальной разнице между современной проституцией и свободными сексуальными взаимоотношениями у римлян. Сегодня проституткой обычно называют действительно "падшую" женщину, то есть выпавшую из класса уважаемых граждан. Но в Риме женщина, имевшая сексуальную связь с мужчиной вне брака, была либо рабыней (которая не боялась лишиться социального статуса) или вольноотпущенницей (аналогичная ситуация), либо свободно живущей представительницей высших классов, не лишившейся уважения к ее личности и к ее положению. Вполне возможно, что в особенно высокоморальных кругах ее называли безнравственной, но ясно одно: все, связанное с сексом, считалось совершенно естественным и невинным и было гораздо более доступно, чем в наши дни. Все эти дамы легкого поведения — от любовницы и музы знаменитого поэта до тысяч ее безымянных сестер — были прислужницами Венеры и Купидона; их сердца не разрывались от угрызений совести, и поэтому они не были столь низко падшими, как современные проститутки. <...> Но граница между проституткой и женщиной свободного образа жизни, которая не любила за деньги, была очень зыбкой. Это видно из указа начала I века н. э., времен Тиберия: указ запрещал женщинам, чьи деды, отцы или мужья были римскими всадниками, продаваться любовникам за деньги (Тацит. Анналы, ii, 85). В раннее время подобные случаи, конечно, происходили гораздо реже, поскольку у женщины было меньше возможностей расстаться со своей социальной позицией матроны, укреплявшейся столетиями. Теперь рассмотрим истинную проституцию в раннем Риме, то есть те случаи, когда женщина сознательно желала получать деньги, предоставляя свое тело для сексуальных услуг. Сперва мы должны указать, что в течение столетий государство не замечало этой проблемы. Моммзен пишет в "Римском уголовном праве": "Снисходительное отношение Римской республики к невоздержанности тесно связано с общим упадком нравственности и появлением распущенности, бесстыдства и откровенности". Мы приводим это утверждение лишь как свидетельство отношения к этому вопросу в раннем Риме, не соглашаясь с подразумевающимся подтекстом — что закон в данном случае был великодушен. Законы Августа о нравственности не содержали абсолютно ничего нового; в моммзеновском смысле ситуация не "улучшилась". Но факт остается: первоначально римляне не знали юридического запрета на иные, помимо брачных, сексуальные связи, хотя, согласно Тациту ("Анналы", ii, 85), эдилы вели официальный список проституток, "в соответствии с принятым у наших предков обыкновением". Однако актрисы, флейтистки и танцовщицы, предававшиеся свободной любви, не заносились в этот список и не считались проститутками. Если проституцией занимались высокопоставленные женщины (то есть из аристократических кругов), они уже во время Самнитской войны (Ливии, х, 31) подлежали штрафу. Позже, во время войны с Ганнибалом, их действительно наказывали ссылкой (Ливии, xxv, 2). Соответственно, любая женщина, не принадлежащая к старой аристократии, пользовалась в своей сексуальной жизни такой свободой, какой сама желала, за единственным исключением — профессиональные проститутки должны были быть внесены в эдильский список. <...> Настоящие профессиональные проститутки из этих списков были исключительно рабынями. Женщины свободного образа жизни были, как правило, бывшими рабынями, вольноотпущенницами; по крайней мере, они точно не были римлянками по рождению. Неизвестно, когда в Риме открылся первый публичный дом. Плавт, без сомнения, знал про такие заведения. Их подробное описание можно опустить, поскольку оно приводится у Лихта в "Сексуальной жизни в Греции". Здесь можно лишь добавить, что они размещались во втором районе Рима, в квартале Субура, между холмами Целий и Эсквилин. Но согласно Ювеналу и другим авторам, дома, служившие борделями, находились и в Вике Патриции, рядом с цирком Максима, и за городскими стенами. Ювенал, Катулл и Петроний обычно называют их lupanaria; Ливии, Гораций и Марциал пользуются словом fornices. <...> Содержатель борделя назывался leno, содержательница — lena, их профессия называлась lenocinium. Девушки в борделях были рабынями. Торговля этими служительницами похоти, должно быть, процветала. У Плавта ("Перс", 665) за девушку, похищенную из Аравии, платят 100 мин. <...> Я придаю большое значение информации, которую приводит Розенбаум в "Истории сифилиса". Он говорит, что множество проституток селились рядом с цирком Максима и приставали к мужчинам, которых садистское удовольствие от игр приводило в сильное сексуальное возбуждение. Кроме проституток, живших в борделях, в Риме и, без сомнения, в провинциальных городах было много девушек, которых содержали для сексуальных целей. Хозяева гостиниц, харчевен и пекарен часто заводили рабынь такого рода для ублажения своих посетителей (Гораций. Послания, i, 14, 21). Были и уличные проститутки — scorta erratica. Для них в латыни имелось множество названий: noctilucae (ночные бабочки); ambulatrices (побродяжки); bustuariae (смотрительницы могил), которые занимались своим ремеслом на кладбищах, а одновременно являлись профессиональными плакальщицами; и diobolariae (двухгрошовые), находившиеся на самом дне. Этот список можно продолжить. <...> Большое число этих женщин легкого поведения, без сомнения, свидетельствует о спросе на их услуги. Кто были их клиенты? Во-первых и главным образом, молодые люди. Мы уже говорили о либеральных взглядах римлян на добрачное сексуальное поведение мужчин. Поэтому нет ничего удивительного в том, что молодые холостяки удовлетворяли свои инстинкты с проститутками. Но нельзя забывать и о другом. Согласно Кассию Диону ("Римская история", 54, 16), в начале империи в Риме свободнорожденных женщин было гораздо меньше, чем мужчин. Согласно Фридлендеру, мужское население превышало женское на 17 процентов. Неизбежным последствием было то, что многие мужчины не могли жениться, даже если хотели, и поэтому им приходилось обращаться к проституткам. <...> Можно процитировать интересную работу Польманна "Перенаселение в древних городах в связи с коллективным развитием городской цивилизации" (1884). Он указывает, что "невообразимое скопление людей, живших буквально друг у друга на головах, было невозможно без разнообразных осложнений семейной жизни, без смешения полов и умножения соблазнов в такой степени, которая неизбежно подрывала мораль нации, тем более что она почти не имела противовеса в виде нравственного и интеллектуального просвещения масс". Мы можем предположить — хотя точных цифр у нас нет, — что проституция резко увеличилась, когда население Рима достигло миллиона. (В имперскую эпоху население города составляло 1 — 2,5 миллиона.) По крайней мере существенно, что в правление Калигулы был введен налог на проституток (Светоний. Калигула, 40), а содержателям борделей позже также пришлось платить налог (Лампридий. Александр Север, xxiv, 3). >> [aaa2, стр 66-75].

***

Теперь, прежде чем более подробно рассмотреть культуральные источники либеральных идеалов, остановимся кратко на том ужасающем положении, в котором находились римские рабы и которое толкало рабов идти на самык дерзкие бунты. << Конечно, очевидно, что такую ценную собственность, как раба, никто не стал бы мучить и пытать непрерывно — и меньше всего в древние времена, когда у каждого человека было несколько рабов, рядом с которыми протекала вся его жизнь. Установлено, что первыми рабами в Риме были военнопленные. Возможно, как считает Мом-мзен, отсюда берут начало узы священных обязанностей, связывающие хозяина и раба. Так, рабу никогда не позволялось давать показания против своего хозяина. С другой стороны, государство всегда защищало хозяина от рабов, отправляло должностных лиц на поиск беглых рабов и приговаривало всех рабов в доме к смерти, если один из них убивал хозяина. Об этом идет речь в знаменитом пассаже из Тацита («Анналы», xiv, 42), и мы должны рассмотреть его подробно, так как он освещает истинное отношение закона к рабам, как бы мягко к ним ни относились их хозяева. Вот этот отрывок: «Префекта города Рима Педания Секунда убил его собственный раб, то ли из-за того, что, условившись отпустить его за выкуп на волю, Секунд отказал ему в этом, то ли потому, что убийца, охваченный страстью к мальчику, не потерпел соперника в лице своего господина. И когда в соответствии с древним установлением всех проживавших с ним под одним кровом рабов собрали, чтобы вести на казнь, сбежался простой народ, вступившийся за стольких ни в чем не повинных, и дело дошло до уличных беспорядков и сборищ перед Сенатом, в котором также нашлись решительные противники столь непомерной строгости, хотя большинство сенаторов полагало, что существующий порядок не подлежит изменению». Знаменитый юрист Гай Кассий произнес пылкую речь в защиту жестокого закона. Тацит продолжает: «Никто не осмелился выступить против Кассия, и в ответ ему раздались лишь невнятные голоса сожалевших об участи такого множества обреченных, большинство которых бесспорно страдало безвинно, и среди них старики, дети, женщины; все же взяли верх настаивавшие на казни. Но этот приговор нельзя было привести в исполнение, так как собравшаяся толпа угрожала взяться за камни и факелы. Тогда Цезарь, разбранив народ в особом указе, выставил вдоль всего пути, которым должны были проследовать на казнь осужденные, воинские заслоны». Блестящий ученый Стар в своем замечательном переводе Тацита справедливо указывает, что поведение толпы, требующей отменить жестокую казнь 400 невинных людей, разительно контрастирует с трусостью и жестокостью богатых и знатных сенаторов. Именно страх перед миллионами рабов, страдающих под игом богатых, вынуждал их настаивать на столь устрашающем приговоре. Неумолимый закон делал положение рабов в Риме невыносимым. Раб был не человеком, а вещью, с которой ее хозяин мог обращаться по своему усмотрению. В «Институциях» Гая (i, 8, I) говорится: «Рабы находятся во власти их хозяев; у всех народов хозяева властны над жизнью и смертью рабов». Поэтому мы не должны удивляться, что лишь немногие хозяева считали себя обязанными заботиться о старых и больных рабах. Катон Старший советует продавать «состарившихся волов, порченую скотину, порченых овец, шерсть, шкуры, старую телегу, железный лом, дряхлого раба, болезненного раба, продать вообще все лишнее»'. Цицерон однажды заявил, что в минуту опасности лучше облегчить корабль, выкинув за борт старого раба, чем хорошую лошадь. Это правда, что самые отвратительные жестокости по отношению к рабам имели место в позднюю эпоху, когда во владении отдельных лиц находилось огромное множество рабов; отсюда и поговорка «Сто рабов — сто врагов». Но Плавт, живший примерно за два века до Христа, показывает, что в жизни раба всегда присутствовали порки и постоянный страх перед распятием. Об обращении с рабами в осажденном городе пишет Аппиан («Гражданские войны», v, 35). Речь идет о Перузии около 38 года до и. э.: «Подсчитав, сколько осталось продовольствия, Луций запретил давать его рабам и велел следить, чтобы они не убегали из города и не дали бы знать врагам о тяжелом положении осажденных. Рабы толпами бродили в самом городе и у городской стены, падая от голода на землю и питаясь травой или зеленой листвой; умерших Луций велел зарыть в продолговатых ямах, боясь, что сожжение трупов будет замечено врагами, если же оставить их разлагаться, начнутся зловоние и болезни». Если бы с рабами в целом обращались как с людьми, то не было бы тех восстаний рабов, которые перерастали в настоящие войны. Диодор, понимавший это, пишет: «Когда чрезмерная власть вырождается в зверства и насилия, дух покоренных народов приходит в крайнее отчаяние. Любой, кому в жизни выпал жребий подчиненного положения, спокойно уступает право на славу и величие своему господину; но если тот обращается с ним не как с человеческим существом, он становится врагом своего жестокого хозяина». Эти восстания изобиловали примерами невероятной жестокости. Отметим несколько особенно интересных моментов. Мы читаем у Диодора, описывающего восстание на Сицилии около 240 года до н. э. (xxxiv, 2): «Около шестидесяти лет после того, как Карфаген лишился власти над островом, сицилийцы процветали. Затем разразилось восстание рабов, и вот что было ему причиной: поскольку сицилийцы нажили огромную собственность и собрали колоссальные богатства, они покупали множество рабов. Рабов толпами пригоняли из темниц и сразу же клеймили особыми знаками. Молодых назначали в скотопасы, остальные получали подходящие занятия. Их труд был очень тяжелым, а одежду и пищу им почти не выдавали. Большинство находило себе пропитание разбоем; всюду происходили убийства, по стране бродили шайки разбойников. Губернаторы пытались положить этому конец, но не могли наказать этих рабов-разбойников, так как их хозяева были слишком могущественны. Им оставалось лишь бессильно взирать на разграбление страны. Хозяева в большинстве своем были римскими всадниками, и губернаторы их боялись, так как те были облечены властью судить всех уличенных в преступлениях чиновников. Рабы же не могли больше терпеть своего отчаянного положения и частых беспричинных наказаний; при всякой возможности они собирались и говорили о бунте и, наконец, набравшись решимости, перешли к действиям». <...> С поразительной скоростью па сторону восставших переходили все новые и новые люди — Диодор пишет о 200 тысячах повстанцев. Они выиграли несколько сражений с римской регулярной армией, но, будучи осаждены в нескольких городах (где испытывали такие чудовищные муки голода, что начали пожирать друг друга), в конце концов сдались. Пленников на старинный манер пытали, а затем сбрасывали со скал. О восстании Спартака знают все. Оно было отмечено аналогичными ужасами. В конце концов последние уцелевшие восставшие — около б тысяч человек — были взяты в плен и умерли мучительной смертью на крестах, расставленных вдоль Аппиевой дороги. <...> Сенека советует Луцилию следующее («Письма к Луцилию», 47): «Любовь не уживается со страхом. Поэтому, на мой взгляд, ты правильно поступаешь, когда, не желая, чтобы рабы тебя боялись, наказываешь их словами. Побоями наставляют бессловесных животных». Колумелла и Варрон говорят в том же духе. Но сообщения о жестоком обращении с рабами намного более многочисленны: разумеется, подозрительность и суровость хозяев усиливались вместе с ростом числа рабов, и поэтому постоянно изобретались еще более изощренные пытки. <...> Что касается количества рабов в Риме, можно привести следующие цифры: Эмилий Павел, по некоторым сведениям, привел в Рим 150 тысяч пленников, а Марий — 60 тысяч кимвров и 90 тысяч тевтонов. Иосиф Флавий утверждает, что в конце I века н. э. в Риме было до миллиона рабов. Средиземноморье стало ареной оживленной работорговли, а пираты практиковали похищение обитателей побережья и продажу их в рабство. Наконец, нельзя забывать, что римский закон запрещал пытать свободного человека, но всегда поощрял этот жестокий метод выбивания показаний из рабов. Показания раба, данные не под пыткой, вообще не принимались во внимание. Пытка обязательно сопровождала допрос любого не свободнорожденного человека. <...> После того момента, как римляне лишились возможности проводить дальнейшие завоевания и ограничились улучшением организации и управления своей колоссальной империей, важнейшие источники рабов (ввоз военнопленных и похищения) существенно уменьшились. Известно, что количество рабов достигло максимума в начале имперской эпохи. >> [aaa2, стр 102-111].

Сравнивая историю западноевропейской цивилизации с историей цивилизации русской (сколь бы широкое значение ни вкладывалось бы при этом в понятие "русский"), неизбежно приходишь к выводу, что Русь, избежав по тем или иным причинам эпохи рабовладельческого типа производительных сил, одновременно избежала и множественных побочных последствий рабовладельческой эпохи - последствий, которые прочно кореняться в западноевропейском мировосприятии. Этого обстоятельста еще вовсе недостаточно, чтобы делать выводы относительно того, какая из двух культур является более предпочтительной. Воровковитость, лень и косность мышления недряться в русской душе не менее прочно, чем сексуальная расторможенность в душе среднестатистического представителя западноевропейского сообщества. И эти особенности русской психики естественно также черпают свои силы из истории формирования русской нации. Однако это уже иная тема и мы не станем здесь подробно ее рассматривать.

***

И наконец, перейдем к описанию празднеств и религиозных культов, которые, по-нашему мнению, теснейшим образом связаны со становлением и развитием либерального движения в Западной Европе, откуда в 19-20 веках либерализм вместе с европейскими переселенцами расселился по всему миру.

Следует сразу отметить то обстоятельство, что религиозные культы, о которых сейчас пойдет речь, изначально, т.е. в своих истоках, представляли собой универсальное для всех древних языческих культур поклонение плодоносящим божественным силам и несли функцию регулирования поведения членов племени с целью структуризации их совместной деятельности. Однако впоследствии в Древней Греции и особенно в Древнем Риме эти древние религиозные культы трансформировались в массовые сексуальные извращения, культивируемые в определенных социальных слоях древнего европейского общества - в первую очередь среди весьма притесняемых рабов. Современной психологии человека хорошо известно, что жесткое подавление свободы действий, особенно сопровождаемое физическим насилием, приводит к специфическим отклонениям в сексуальном поведении человека. Из предыдущего текста мы уже имеем некоторое представление о численности рабов в древне-европейском сообществе - и может весьма обоснованно предполагать, что численность рабов (как правило, завозимых из самых разных стран древнего мира) в период расцвета рабовладельческого строя в Европе превышал численность господствующих слоев общества, учитывая и наемные войска. Таким образом, когда в силу тех или иных обстоятельств (в том числе и вследствие освободительной борьбы самих рабов) римское рабовладельческое государство было ликвидировано, огромные массы сексуальных извращенцев в достаточно короткое время вдруг стали свободными жителями вновь образовавшихся стран и более того, основным населением этих стран! Посмеем отверждать, что именно на этой социальной почве, после многовековой борьбы за право существование и многочисленных трансформаций, где-то в 19 веке и возник современный либерализм. Но покамест мы еще вглядываемся в те социальные процессы, которые происходили в века перехода к новой, христианской, эре, - и у Киффера мы находим следующий весьма ценный фрагмент, обобщенно описывающий трансформацию религиозных культов, произошедшую в те времена: << ...Рассмотрим отражение сексуальной жизни в римской религии. Нет ничего удивительного в том, что первобытный человек видел в плодородящей силе нечто таинственное и божественное. Шопенгауэр утверждает, что в сексуальных побуждениях проявляется «сокровеннейшая сторона природы, сильнейшая воля к жизни», а такие древнегреческие поэты и мыслители, как Гесиод и Парменид, называли Эрос Первоисточником, Творцом, Принципом, который породил все сущее. Точно так же сексуальные побуждения обожествляли многие другие народы — и не последние среди них римляне.
Именно в этом смысле отчетливее всего проявляется колоссальная разница между классическим и христианским представлением о сексуальной жизни. В древности, особенно в Греции и Риме, сила плодородия вполне бесхитростно рассматривалась как создающая новую жизнь и, следовательно, как нечто заслуживающее почестей и обожествления. Но христиане видели все сексуальное в первую очередь как бездуховное и бессознательное, требующее подавления силой духа, иначе же перерастающее в такие дикие излишества, которые подавляют все прочие проявления души. В этом смысле христианство позаимствовало идеи Платона. Именно он, как мы увидим ниже, одним из первых перестал доверять чувствам и объявил им священную войну. Мы можем согласиться с мнением Ницше, что «деградация» началась именно с этого философского отношения к чувствам; можно также сказать, что пересмотр представлений о сексе являлся составной частью «прогресса цивилизации», — все зависит от точки зрения. Но по крайней мере ясно, что в античную эпоху люди, которые не придерживались доктрин Платона и подобных мыслителей, подходили к сексу все так же бесхитростно и примитивно. В сексе они видели что-то существенно природное, однако содержащее в себе и проявляющее божественную силу.
В этом отношении можно упомянуть заблуждение, которое встречается во многих книгах по данной теме. Эта ошибка состоит в том, что из постоянного присутствия сексуальной символики в античном искусстве и из сексуального характера некоторых античных праздников делается вывод о какой-то «аморальности» или «испорченности» общества древних времен. Даже Буркхардт в своей книге о Константине говорит о «постыдных культах» — замечание, которое показывает, что, встав на христианскую точку зрения, ученый не сумел справедливо оценить эти культы. Точно так же древнейшие христианские авторы нападали на обряды, смысла которых они уже не понимали. Например, Августин в своем великом труде «О граде Божием» (vi, 9) со своей точки зрения критикует все римские свадебные обычаи, связанные с сексом, и объявляет их наполовину смехотворными, наполовину отвратительными. В частности, он называет наиболее шокирующим его обычаем mos honestissimus et religiosissimus matronarum («весьма почетный и благочестивый обычай матрон»), но сам же признает, что в нем нет ничего непристойного и отвратительного, как у деградировавших народов. Разумеется, естественно, что все подобные первобытные религиозные обряды со временем редуцируются к своей чисто чувственной стороне и начинают служить лишь для потворства низменным инстинктам. Блох весьма справедливо указывает в упоминавшейся выше книге (с. 514): «Эта церемония представляла собой лишь примитивный способ почтить сексуальные начала и столь же примитивные сексуальные упражнения, выполнявшиеся в честь божеств плодородия. Но в результате частых изменений она действительно превратилась в сексуальную оргию, и в таком виде, естественно, принимала самые эксцентричные и неестественные формы, сводясь к непристойным разговорам, онанистическим процедурам и сексуальным извращениям». Однако мы не должны забывать, что извращения не являются истинным содержанием этих обрядов. >> [aaa2, стр 124-126].

Все древние религиозные культы, которые мы сейчас обсуждаем, относятся современными исследователями к так называемым культам фаллических божеств. Связанно это название с тем обстоятельствам, что в соответствующих религиозных церемониях неизменно использовался фаллос - мужской половой член, либо непосредственно, либо (что более обычно) в виде изготовленного из подходящего материала изделия соответствующей форму (и порою огромных размеров, о чем подробнне можно прочесть несколько ниже). Рассмотрим теперь подробнее о каких именно древних божествах идет речь.

<< Во-первых, мы должны четко указать, что множество связанных с сексуальной жизнью божеств, которым в поздние времена поклонялись в Риме, были не римского происхождения, а позаимствованы из других стран. Какие же из них, зададимся вопросом, были исконно римскими?
Почти все старые римские божества представляют собой одну из сторон примитивной жизни народа, добывающего средства к существованию изнурительным сельским трудом и ведущего непрерывные войны с соседями. Таким, например, был Юпитер, небесный бог, который дождями и солнечным светом ускорял рост посевов; Янус, бог дома; Сатурн, бог сева; Церера, богиня роста; Фавн, бог лесов; Марс, защищавший общину в ежегодно возобновлявшихся войнах; и Термин, страж межевых камней в поле. Должно быть, эти божества — не первый этап в развитии религиозных представлений, но более древние римские боги нам неизвестны. Среди них мы не видим ни одного божества, связанного с любовной жизнью римлян. Даже имя Венеры не встречается в древнейших жреческих записях. Однако среди этих старых богов мы находим божество секса, которое упоминали в разделе о браке. Это божество известно под двойным именем Мутун-Тутун; согласно Фесту («О значении слов», 155), в Древнем Риме имелось святилище этого бога, которое женщины посещали под покрывалами. Очевидно, он играл очень важную роль в свадебных церемониях. <...> Видимо, ближе к истине подошел Лактанций (i, 20, 36): «Почитается и Тутун; на половой член этого бога садятся невесты, чтобы казалось, будто целомудрие их первым познает бог». Этот обычай существует у многих других первобытных народов — каждая женщина отдает свою девственность богу, или же совершает символический акт, означающий этот дар. В основе этого обычая лежит первобытное представление о необходимости заручиться содействием бога в грядущем браке, чтобы тот принес свои плоды, так как первобытный человек не видит связи между сожительством и беременностью или, по крайней мере, представляет ее себе очень смутно. Из подобных соображений мы можем сделать вывод о древности этих сексуальных божеств. Конечно, неизвестно, выполнялся ли этот древний обряд при каждой римской свадьбе. Однако его упоминают многие христианские авторы, а значит, в их время он еще существовал.
К тому же разряду сверхъестественных существ относятся божества, отождествляемые с дальнейшим прохождением первой брачной ночи. Августин пишет о них («О граде Божием», vi, 9): «Тут находятся и богиня Виргиниенсия, и бог Субиг — отец, и богиня Према — мать, и богиня Пертунда, и Венера, и Приап. Зачем это? Если мужчине нужна в этом случае помощь со стороны богов, то не достаточно ли кого-то из них одного или одной? Неужели мало одной Венеры, которая потому, говорят, и получила свое имя, что без ее содействия женщина не перестает быть девицей? Если есть у людей хоть капля стыда, которого нет у богов, то разве при представлении о том, что присутствует и вникает в это дело такое множество богов того и другого пола, не проникаются ли супруги таким стыдом, что один меньше требует, а другая больше сопротивляется? Но пусть богиня Виргиниенсия присутствует затем, чтобы развязан был у новобрачной девственный пояс; пусть бог Субиг — чтобы она подчинилась мужу; богиня Према — чтобы, подчинившись, сохраняла покорное положение: что делает там богиня Пертунда? Да будет ей стыдно: пусть идет она вон. Должен же сделать что-нибудь и сам муж! В высшей степени позорно, если роль, от которой она имеет свое имя, исполняется кем-либо другим, кроме мужа».
Из этого интересного отрывка мы узнаем не только имена и функции сексуальных божеств, но и важный факт, что во времена Августа истинное значение всех этих божеств было забыто, — они стали предметом шуток. В давние времена, когда жила вера в необходимость божественной помощи в этих интимных вопросах, божества никогда не наделялись такой антропоморфностью. Их не представляли себе как толпу любопытных, чье присутствие неизбежно помешает важному брачному обряду, и поэтому вызывает негодование или насмешки. Христианский автор со своей язвительной критикой оказывается на одном уровне с насмешником Лукианом, автором «Разговоров богов>>.
<...> Вот и все о древнейших известных римских богах, связывавшихся с сексуальной жизнью. Они вполне соответствуют характеру любовной жизни в самый ранний период существования Рима, которая была чрезвычайно примитивна. Брак пользовался глубоким уважением как ядро сексуального удовлетворения, но утонченный и изысканный эротизм более поздних эпох был еще неизвестен. В частности, совершенно отсутствовали культы Диониса, Венеры и Приапа, которые с такой легкостью переросли в оргиастические обряды. >> [aaa2, стр 126-129].

Среди многочисленных сексуальных божеств, заимствованных римлянами у завоеванных ими народов, мы здесь опишем лишь тех, которые по нашему мнению, имели наибольшее значение в становлении и вызревании либерального менталитета западноевропейского сообщества. Это Приап, Вакх, уже упоминавшиеся ранее (в рассказе о культуре Древней Греции) Дионисий и Кибела - и, конечно же, Либер.

<< Бог Либер у римлян первоначально был покровителем роста и плодородия, а также семени животных и растений; впоследствии он был отождествлен с заимствованным у греков Дионисом. В разных частях Италии в честь Либера — очевидно, в действительности италийского бога плодородия — устраивались фаллические праздники. Во время этих праздников по полям и по городу на повозке возили большой фаллос, вероятно вырезанный из дерева; в конце церемонии он увенчивался матроной. У Августина в труде «О граде Божием» содержится очень интересная ссылка на этот обычай (vii, 21): «[Варрон] говорит, что на перекрестках Италии некоторые частности культа Либера совершаются с такой отвратительной свободой, что в честь его почитается срамной мужской член, — почитается не с сохранением сколько-нибудь стыдливой тайны, а с открытым и восторженным непотребством. Так, этот гнусный член, положенный в тележки, в дни праздника Либера с великим почетом вывозится сначала в деревнях на перекрестки, а затем ввозится и в город. В городке же Лавинии Либеру посвящен был целый месяц, в продолжение которого у всех на языке были похабнейшие слова, пока этот член не провозили через площадь и не прятали в своем месте. На этот почтенный член почтеннейшая из матрон должна была открыто возложить корону! Так, изволите ли видеть, надо было склонять к милости бога Либера ради урожая; так нужно было удалять язву с полей; нужно было принудить благородную женщину сделать публично такое, чего не позволила бы себе сделать в театре и блудница, если бы зрительницами были благородные женщины». Так говорит Августин. Но как мы можем видеть, тот факт, что церемонию исполняла почтенная женщина, доказывает, что это была не оргия, а древний обычай, религиозный смысл которого состоял в том, чтобы отогнать разрушительные «магические влияния». Фаллос (или, как римляне называли его, fascinum) использовался почти во всех противомагических церемониях. В «Римской мифологии» Преллера справедливо говорится о «распространенном по всей Италии применении fascinum как амулета и защиты от магии; в этом выражалась вера в охранительное действие вечной божественной порождающей силы».

Рис 2. Древнеевропейское ожерелье, состоящое из множества отлитых из золота фалосов. Такие украшения широко использовались в качестве амулета, при помощи которого отгоняли от себя всякую нечисть.

По этой причине фаллос в различных видах вешали на шею детям, прибивали над дверями лавок, даже прикрепляли к колеснице воина-триумфатора. Плиний («Естественная история», xxviii, 4 [7]) говорит в этой связи: «Фаллос охраняет не только младенцев, но и полководцев». Этому богу (а фаллос называли именно богом, deus) «прислуживают девственные весталки в Риме; кроме того, повешенный под колесницей военачальника-триумфатора, он отводит от нее зависть». Фаллос иногда водружали над городскими воротами, чтобы защититься от несчастий. Иногда под фаллосом делали надпись His habitat felicitas («здесь обитает счастье»). Конечно, это не означало, что в этом месте гарантировано всякое сексуальное счастье, а только то, что фаллос своей магией отгонял несчастье. Подобные фаллические амулеты есть почти в каждом европейском музее древностей; но обычно их не демонстрируют публике, поскольку современный человек смотрит на подобные предметы почти что глазами Августина, что, как мы теперь понимаем, несправедливо по отношению к глубокому первоначальному смыслу этого символа. >> [aaa2, стр 132-134].

<< Другое существо подобного рода — бог садов Приап. Он, в сущности, представляет собой не что иное, как гигантский фаллос, тем или иным образом соединенный с человеческим лицом. Достаточно часто фаллос прикреплялся в соответствующем месте к Гермесу, то есть к пьедесталу, на который была водружена голова бога.

Рис 2. Статуя древнеевропейского бога Приапа.

Современные зрители наивно представляют это верхом неприличия, думая,что скульптор старался подчеркнуть свой интерес к голове и эрегированному члену. Читатели же, следящие за ходом нашей мысли, уже знают, что эти фаллические статуи имели совершенно иной смысл.
Ученые обычно считают, что Приап позаимствован римлянами от греков или даже из Малой Азии. Я осмелюсь предположить, что обычай использования фаллоса как охранительного символа является исконно италийским; в сущности, он встречается у всех первобытных народов. Однако можно допустить, что фаллос был отождествлен с малоазиатским фаллическим богом Приапом после того, как римляне вступили в контакт с азиатскими народами, то есть после войны с Ганнибалом. Так или иначе, римляне поздних времен знали Приапа как бога садов, который отгонял птиц и воров наподобие пугала. Именно так Гораций описывает его в «Сатирах» (i, 8):

Некогда был я чурбан, смоковницы пень бесполезный;
Долго думал мужик, скамью ли тесать или Приапа.
«Сделаю бога!» — сказал. Вот и бог я! С тех пор я пугаю
Птиц и воров. Отгоняю воров я правой рукою
И непристойным колом, покрашенным красною краской.

(Почти все статуи Приапа имели мужской детородный орган огромных размеров — фаллический символ вечной плодородящей силы природы.)
Фаллос выступает также как оружие или орудие наказания за разврат посредством грубых половых актов. Существует известный сборник латинских стихотворений «Приапея» — это непристойные вирши неизвестных авторов, весьма остроумно объясняющих эту функцию Приапа. Те, кто читал эти стихи, вспомнят подчеркнуто садистскую тональность деяний и описаний, которые мы имеем в виду.
Приап был не только богом садов. В качестве стража плодородия он считался также покровителем людской плодовитости. Поэтому люди, страдавшие бесплодием, добивались его помощи; и точно так же его содействие было желательно при любых сексуальных расстройствах.
Фаллический бог — частый объект изображения в древнем искусстве, либо в описанном выше виде фаллического Гермеса, примитивного или эстетически изысканного, либо в разнообразных фаллических амулетах. Ювенал (И, 95) упоминает «стеклянных Приапов», то есть сосуды фаллической формы. Иногда их делали из других материалов — золота или серебра. Согласно Петронию («Сатирикон», 60), были и Приапы из теста, наподобие современных имбирных человечков и шоколадных пасхальных яиц.
Упомянутые приапические стихотворения говорят о том, что грубое людское воображение остановилось на божестве, которое изначально не было ни комическим, ни непристойным, и при этом выделило его чисто сексуальный аспект. <...>
В поздние эпохи религиозные праздники в честь Приапа были исключительно разнузданными и грубыми. Описание, которое дает Петроний («Сатирикон», 26 и далее), возможно, намеренно преувеличено в том, что касается дефлорации малолетней девочки. Но Августин также пишет: «Неужели в честь Приапа отправляют гнусные безобразия одни только мимы, но никак не жрецы? Или он одним образом выставляется для поклонения в местах священных и совсем другим является в театр, служа объектом всеобщей потехи?.. Скорее следовало бы благодарить гистрионов за то, что они щадят стыдливость людей и не показывают на зрелищах всего того, что скрывается за священными стенами храмов. Что хорошего можно думать об их сокровенной святыне, когда так много гнусного в том, что выставляется на обозрение?.. Каков же, следовательно, тот культ, для отправления которого святость избрала таких людей, каких гнушается и театральная мерзость?»
Мы видим, насколько было распространенным среди простого народа почитание Приапа, из того факта, что в 1834 году при раскопках около Ксантена-на-Рейне было обнаружено множество фаллических амулетов, музыкальных инструментов с фаллическими изображениями и подобных предметов. Очевидно, все они попали в Ксантен вместе с римскими легионами. >> [aaa2, стр 134-136].

<< С богом Либером тесно связаны вакханалии. Этот культ, очевидно, возник в Южной Италии, и позже его пытались внедрить в Риме. На юге он, похоже, развился под греческим влиянием, а на севере его поощряли этруски. Поскольку вакханалии имеют сильную сексуальную подоплеку, мы должны упомянуть их в нашем исследовании. Снова процитируем «Римскую мифологию» Преллера: «С незамысловатым почитанием бога виноградников и вина связан другой культ, а именно — фантастическая и мистическая вера в Вакха, которого первоначально отождествляли с фракийским и фиванским Дионисом, сыном Семелы или Персефоны, символом периодической смерти и возрождения природы. Тайные праздники и обряды в его честь проводились обычно по ночам женщинами, впадавшими в дичайший религиозный экстаз».
Культ Вакха, очевидно, появился в Риме вскоре после ганнибаловских войн; возможно, его последователи, в страхе за свою жизнь покинувшие родину, искали безопасное место для его проведения. Ливий ясно показывает, что сперва этот культ терпели. Вот как он передает слова консула Постумия, обращенные к сенаторам (xxxix, 15, 6): «Что повсюду в Италии, а теперь уже и во многих местах нашей столицы справляются таинства Вакха, не сомневаюсь, вы знаете не только из слухов, но по шуму и завываниям, ночью оглашающим город». Очевидно, культ приобрел такую форму и распространился в такой степени, что сердца всех трезвомыслящих римлян наполнились тревогой и даже ужасом. Ливий (xxxix, 9 и далее) приводит длинный и невероятный рассказ, который мы дадим здесь в сокращении.
Юноша по имени Эбутий вступил в связь с вольноотпущенницей Гиспалой, которая была известной куртизанкой. Его отчим, неправедно распоряжаясь собственностью юноши, «искал способа погубить пасынка или превратить его в забитое, покорное существо, средство к чему нашел в вакханалиях. И вот мать заявила сыну, что дала во время его болезни обет, как только он выздоровеет, посвятить его в Вакховы таинства... Для этого он должен в течение десяти дней блюсти целомудрие, а на десятый день, когда он поужинает и чисто вымоется, она отведет его в святилище». Любовница юноши узнала о намерениях его матери, потому что «юноша в шутливом тоне велит своей подруге не удивляться, если несколько ночей он будет спать без нее... он хочет приобщиться к таинствам Вакха». Услыхав об этом, Гиспала пришла в волнение и вскричала: «Да сохранят нас от этого боги! Лучше обоим нам умереть, чем тебе это сделать». И она стала призывать проклятия па голову тех, кто внушил ему это намерение». Эбутий, пораженный ее реакцией, потребовал объяснений. «Гиспала рассказала, что, еще в бытность свою служанкой, она, сопровождая свою госпожу, бывала в этом святилище, но, получив свободу, больше не приближалась к нему. Она знает, что это — кузница всех пороков и преступлений, и ни для кого не секрет, что два последних года туда принимают новичков не старше двадцати лет. Как только новичка туда вводят, его, словно жертвенное животное, передают в руки жрецам, а те ведут его в некое помещение, оглашаемое завываниями и пением, звоном литавр и грохотом барабанов, так чтобы ни единый крик насилуемого не вырывался наружу».
Юноша позволил любовнице переубедить его и обещал воздержаться от инициации. «Когда он пришел домой и мать стала объяснять ему, как он должен готовиться к посвящению сегодня и как — в последующие дни, он объявил, что ничего этого делать не будет и что он вообще раздумал принимать посвящение. При разговоре присутствовал отчим. Мать тут же завопила, что мальчишка, видите ли, не может потерпеть, чтобы не спать со своей Гиспалой каких-нибудь десять ночей, что эта змея так опоила его приворотными зельями, что он уже ни мать, ни отчима, ни богов ни во что не ставит. С криками и бранью мать и отчим выгнали Эбутия с четырьмя его слугами из дому. Юноша нашел прибежище у своей тетки Эбутии и рассказал, за что мать выгнала его из дому, а на другой день, по ее совету, он отправился к консулу Постумию и с глазу на глаз все ему рассказал...» Консул удостоверился в правдивости юноши, а затем допросил, среди прочих, и Гиспалу. Сперва она от ужаса пыталась все отрицать, но в конце концов рассказала ему все, что знала. «Сначала это было чисто женское таинство, куда ни один мужчина не допускался. В году было три установленных дня, когда, еще засветло, совершалось посвящение в Вакховы таинства, причем жрицами выбирали почтенных замужних женщин. Но когда жрицей стала Пакулла Анния, уроженка Кампаньи, то она, якобы по внушению свыше, изменила заведенный порядок, впервые допустив к обрядам мужчин и посвятив в таинства своих сыновей... С тех пор как состав вакхантов стал смешанным, а к смешению полов прибавилась и разнузданность ночных оргий, там уже нет недостатка ни в каких пороках и гнусностях. Больше мерзостей мужчины творят с мужчинами, нежели с женщинами. Тех, кто противится насилию или уклоняется от насилия над другими, закалывают как жертвенных животных. Верхом благочестия у них считается готовность к любому кощунству. Мужчины, словно безумные, во время обряда раскачиваются всем телом и выкрикивают пророчества, а замужние женщины, одетые словно вакханки, с распущенными волосами, с пылающими факелами устремляются к Тибру, окунают факелы в воду, и так как те начинены горючей серой с известью, вынимают столь же ярко горящими. Про тех, кого, привязав к театральной машине, сбросили в подземные бездны, они говорят, что те взяты богами.
Этими жертвами становятся те, кто отказался или вступить в их сообщество, или участвовать в преступлениях, или подвергаться насилию. Они составляют огромное множество, почти равное населению Рима, и среди них есть даже члены знатных фамилий, и мужчины и женщины. Последние два года стало правилом, чтобы в таинства посвящали лиц моложе двадцати лет». Консул поместил обоих свидетелей в безопасное место и сообщил о происшедшем Сенату. Сенат был потрясен, однако поблагодарил консула, поручил ему вести дальнейшее расследование и пообещал свидетелям безопасность и вознаграждение.
Далее было постановлено разыскать всех жрецов этого культа — и мужчин, и женщин. Специальный эдикт требовал «привлечь к ответственности тех, кто использовал эти собрания и обряды в безнравственных и развратных целях». По всему Риму были расставлены караулы, чьей основной обязанностью было предотвращать ночные сборища и ловить поджигателей.
Наконец, консул произнес речь перед народом, в которой, согласно Ливию, сказал: «Большую часть [приверженцев этого культа] составляют женщины, которые и положили начало этому злу. Затем, это — напоминающие женщин мужчины, совращаемые и совратители, исступленные и неистовые, обезумевшие от ночных оргий и попоек, шума и криков. Сейчас преступное сообщество бессильно, но оно набирает силу с устрашающей быстротой, и численность его растет со дня на день . Ваши предки не разрешали даже благонамеренным гражданам самовольных, неорганизованных сходок, кроме трех случаев: когда знамя, водруженное на городской цитадели, созывало граждан с оружием в руках для проведения за городом центуриатных комиций, когда трибуны назначали сходку плебеев и когда кто-то из магистратов в законном порядке созывал народную сходку. И всюду, где собиралась толпа, считалось необходимым присутствие законного ее председателя. Как после этого вы должны относиться к сборищам, которые проводятся по ночам и в которых женщины участвуют вместе с мужчинами? Если бы вы знали, в каком возрасте мужчин посвящают в эти мистерии, то вы бы не только жалели их, но и стыдились за них. Неужели, квириты, вы полагаете, что, дав такую клятву, юноши могут служить в вашем войске? Им ли, прошедшим школу разврата, вы захотите доверить оружие? Неужели, покрытые своим и чужим позором, на поле брани они будут отстаивать честь ваших жен и детей?.. За последние несколько лет не было преступления или обмана, источником которому не служили бы вакханалии... Зло ползком подкрадывается и растет с каждым днем. Сейчас оно... грозит уже государству в целом... Если кто-то... безумием или похотью оказался втянут в эту трясину, то вы должны от него отречься, как от опасного преступника из числа самых отъявленных негодяев... Ничто внешне так не обманчиво, как ложное суеверие. Когда преступления оправдывают религией, закрадывается опасение, что, карая людские заблуждения, мы можем нарушить связанные с ними права богов. Но от сомнений такого рода вас избавляют бесчисленные декреты понтификов, постановления Сената, ответы гаруспиков. Сколько уже раз во времена ваших отцов и дедов магистратам поручалось запретить иноземные ритуалы, изгнать с Форума, цирка и вообще из столицы бродячих жрецов и гадателей, разыскать и сжечь книги мнимых пророчеств, отменить все жертвоприношения, не соответствующие римским обычаям. Ведь они, хорошо разбираясь в праве божественном и людском, полагали, что нет ничего пагубнее для благочестия, чем совершать обряды не по обычаю предков, а на манер иноземцев. Я счел нужным предупредить вас об этом, чтобы суеверие не тревожило вас, когда вы увидите, как мы разрушаем места проведения вакханалий и разгоняем эти нечестивые сборища. Все, что мы сделаем, будет совершено с изволения и с помощью бессмертных богов, которые, негодуя на то, что их именем прикрывались злодеяния и разврат, теперь эту гнусность разоблачили, не для того, чтобы оставить ее безнаказанной, но чтобы со всею строгостью покарать».
Очевидно, меры, принятые Сенатом, оказались весьма действенными, так как многие замешанные в скандале, несмотря на строгий запрет, пытались бежать из Рима. Но все они были арестованы и предстали перед судом. Некоторые покончили с собой. Общее число подозреваемых составило около 7 тысяч человек. Следователи выяснили один крайне важный факт — секта практиковала не только сексуальные извращения и убийства, но и другие преступления, такие, как лжесвидетельства, подделка печатей и подлог завещаний. Все уличенные в серьезных преступлениях были казнены; согласно древнему обычаю, исполнение приговора над женщинами поручалось их родственникам. Наконец, в 186 году до н. э. Сенат издал указ, который дошел до нас на бронзовой плите: навсегда запрещались вакханалии в Риме и в Италии, за исключением нескольких мелких местных культов, о которых следовало оповещать претора. Таков, вкратце, рассказ Ливия об этом деле и его последствиях. Возможно, автор придал ему романтическую окраску, свойственную всему стилю Ливия, но в целом факты изложены им верно. Но мы должны сделать одно примечание: отнюдь не аморальные действия, связанные с этим культом, реальность которых мы не можем ни проверить, ни обсуждать, заставили власти принять строгие меры; в первую очередь правящие лица вмешались потому, что почувствовали опасность самому существованию государства, исходящую от этих тайных обществ, особенно когда следствию стало известно о таких регулярно практиковавшихся преступлениях, как убийства и фальсификация документов. В то время Римское государство не могло допустить существования внутри себя любой другой силы, о которой оно не знало или которой не могло управлять. Как только оно лишилось силы для предотвращения функционирования подобных обществ, то растеряло весь свой авторитет, и началась гражданская война. Так или иначе, столь суровые меры Сената и консула против развратных и преступных вакханалий оставили на них несмываемое клеймо. Есть сведения, что Цезарь восстановил почитание Вакха, но достоверность их сомнительна. Однако из письменных источников, оставшихся от вакхических сообществ, мы знаем наверняка, что в более поздние времена этот культ возродился в сочетании с другими заимствованными культами — Исиды, Митры и Великой Матери. >> [aaa2, стр 136-141; все выделено мной - AVM].

Произошло << заимствование из Малой Азии культа Кибелы, богини, которую римляне называли Magna Mater («Великая Мать»). Ее культ, разумеется, обладал некоторыми сексуальными чертами, и, хотя конкретные детали нам неизвестны, мы должны его упомянуть. Ливий дает нам наивное описание расцвета этого культа в Риме. Это произошло в 204 году до н. э., незадолго до последнего кризиса войны с Ганнибалом, то есть в эпоху, когда страна была надломлена длительными тяжелыми войнами и сопутствовавшими им бедствиями. В этой ситуации римляне легко поддавались распространению новых культов со множеством мистических обрядов.
<...> в 191 году до н. э. богине построили особый храм на Палатине; вскоре после этого ее начали прославлять во время театральных зрелищ, которые регулярно проводились в Риме под названием Ludi Megalenses. В аристократических римских домах в ее честь часто устраивались роскошные пиры. Но культ этой чужеземной богини, согласно указу, мог отправляться только так называемыми галлами, жрецами, которые прибыли в Рим вместе с ней. Следовательно, на Кибелу сперва смотрели с большим подозрением, помня о вакханалиях, запятнанных оргиями.
Ритуал Кибелы был достаточно странным. Дионисий Галикарнасский («Римские древности», и, 19) говорит: «Согласно римскому закону, преторы ежегодно устраивают в ее честь жертвоприношения и игры. Ей прислуживают фригиец и фригийка, которые, по обычаю, проносят ее по городу, прося для нее подаяние; у себя на груди они носят маленькие образки и возносят богине гимны под аккомпанемент флейт или барабанный бой. Но ни один урожденный римлянин не может ходить по городу, прося милостыню или, одевшись в яркие цветные одежды, играть на флейте, а также совершать в честь богини оргиастические фригийские ритуалы — это запрещено законом и сенатским указом». Из других источников мы знаем, что эти жрецы были евнухами, следуя в этом отношении мифу об Аттисе — юном возлюбленном богини, в честь которой он в экстазе оскопил себя, умер и возродился снова. Этот миф не вполне ясным для нас образом довольно скоро стал связываться с культом Великой Матери.
<...> Сексуальная подоплека культа несомненна. Можно понять, что римляне ранних эпох относились к подобным предметам презрительно. У Овидия речь идет о бичах (в этой связи упоминающихся Апулеем и изображенных на рельефе), к которым прикреплены костяшки, превращающие их в истинное орудие пытки. Здесь просматривается известное сходство со средневековыми флагеллантами. Кровопролитное бичевание, видимо, появилось позже, взамен кастрации. Оно устраивалось в День крови (обычно 24 марта), на следующий же день проходило празднество воскрешения мертвого Аттиса.
Где-то в конце II века до н. э. или чуть позже культ Великой Матери изменился и стал включать в себя особое жертвоприношение быков и баранов, называвшееся Тавроболий или Криоболий; жрецами культа могли теперь становиться и римские граждане. Важную, но таинственную часть в церемонии стало играть крещение кровью. Неофита помещали в яму с дырявой крышкой и окропляли кровью быка, приносимого в жертву наверху. Считалось, что этот акт означает возрождение окрещенного человека. Очевидно, аналогичным образом совершалось посвящение в жреческий сан. Во время жертвоприношений особое значение имели бычьи яички — еще одно указание на глубокую сексуальную основу мифа. Согласно Плинию («Естественная история», xviii, 3 [4]), римские крестьяне верили, что с тех пор, как Великая Мать поселилась в Риме, урожаи с каждым годом становятся богаче. Эта таинственная религия, чьи обряды носят известное сходство с христианскими, в действительности была очень широко распространена вплоть до эпохи поздней империи, что видно по бесчисленным алтарям и надписям, найденным при раскопках. <...>
Апулей («Метаморфозы», viii) описывает жрецов Кибелы как чрезвычайно похотливых и развращенных и говорит, что они удовлетворяли свою низменную похоть с крепкими молодыми крестьянами. Но по моему мнению, из этого нельзя делать вывод, что весь культ Кибелы был пронизан гомосексуальностью (как, например, утверждает Блох). Мы не можем обобщать на всех жрецов Кибелы пристрастное описание некоторых деградировавших его представителей, точно так же, как не можем вменять грехи отдельного священника всему христианскому духовенству. >> [aaa2, стр 142-147].

***

Итак, из литературы мы узнаем что << в Древнем Риме большинство браков представляли собой прозаические и респектабельные союзы, а большинство жен были строгими и "чистоплотными" матронами. >> [aaa2, стр 211]. Однако по мере развития рабовладельчества в Древнем Риме произошло извращение традиций предков, с чем римское государство не успело своевременно справиться - в результате не только рухнуло древнеримское государство, но также западноевропейские просторы оказались заселенными огромным количеством человеческих существ с весьма своеобразной психикой, своеобразие которой очевидно успело закрепиться генетически вследствие на протяжении более тысячелетия действовавшего юридического запрета на скрещивание представителей господствующего класса с рабами. В книге блестящего исследователя Г. Палдамуса "Римская сексуальная жизнь" автор указывает: << Каждый народ должен платить за свое презрение к гуманности и естественным чувствам; римляне заплатили дороже, чем другие нации. Подчинив всю свою мораль, все свои чувства, все свои привычки установлению всемирного господства, после того, как древний моральный кодекс стал принудительным и юридически оформленным - тогда, когда узы наконец были удалены, страсти римлян (под влиянием греков и азиатов) вырвались на свободу с удвоенной силой и вскоре достигли высот, после падения Римской империи никем не превзойденных >> [aaa2, стр 204; выделенно мною - AVM]. Таким образом, я полагаю, читатель получил достаточно обширный и объективный материал, красноречиво и убедительно демострирующий, что разнообразные морально-этические проблемы современного западноевропейского общества возникли вовсе не в последние несколько десятилетий, как частенько сейчас нас пытаются убеждать западные идеологи, - но эти отклонения существовали с самого зарождения западноевропейской цивилизации и были тщательно сохранены ею сквозь тысячелетия.

Более того, во всех приведенных в этом и предыдущем разделах материалах видно, что отклонения в сексуальном поведении представителей европейской культуры тесно связаны с протестным поведением рабов, которые таким своеобразным способом пытались добиться в своих возможностях равенства с представителями элиты. Таким образом, либерализм возник именно в западноевропейской культуре вовсе не случайно, а как закономерная реакция общественного сознания на рабовладельческую традицию.

Современный кризис либеральной модели личной свободы

Капитализм сменился империализмом, а теперь на смену империализму пришел глобализм. Собственно тенденция наметилась еще в середине 20 века, когда образовался ООН. В отличие от мнения, утверждающих, что ООН был создан для улаживания конфликтов - нет но как отражение нового этапа развития производительных сил, а именно переход к высоким технологиям, потребовавшим координацию всех стран. И сейчас этот этап глобализации завершается формированием всемирного Высокотехнологического союза. (Подробнее об этом см статью "Высокотехнологический Союз" от 10 декабря 2005 года)

Однако еще и всегда существовала проблема внутривидового разнообразия, которую на разных стадиях своего развития человечество решало по-разному. В первобытно-общинном укладе: всякого чужака убивали. С точки зрения эволюционной теории это вполне обоснованно, если предположить, что при исходной малой численности человечества природе требовалось для последующей игры в статистический естественный отбор накопить достаточное количество однородного материал разнообразных типов.

Рабовладельческий строй уже явился примитивным механизмом регулирования внутривилового разнообразия: "неудачные" племена попадали в рабство к "удачным", причем лучшие представители порабощенных племен часто попадали в привелигерованное положение и получали возможность произвести потомство, общее с лучшими представителями племени-победителя.

Рис 2. Фонтан в виде фаллоса. Амстердам, 2002 г. Использование в различных публичных церемониях массивных предметов в форме фаллоса исторически восходит к древним празднованиям так называемых "фаллических богов": Диониса, Приапа, Либера, Вакха, Кибелы и др. Фаллос использовался почти во всех противомагических церемониях.

Как было показано выше, именно в недрах рабовладельческого строя и зародился либерализм - явление, принадлежащее исключительно культуре "европейско-средиземноморского региона".

В результате современные страны различных регионов на современном этапе решают проблему внутривидового разнообразия существенно по-разному: азия и Россия - традиционными общинно-тоталитарными средствами, а страны Европы и произошедшие от них в результате колонизации страны Северной Америки и Австралия - по свое традиционной либеральной модели.

Либеральная модель показала себя несостоятельной - и совершенно непонятно, почему эту модель пытаются навязать всем. Но несостоятельной стала и тоталитарная модель на современном этапе. В этом смысле следует говорить о всемирном кризисе способов регулирования внутривидового разнообразия.

Да, советская тоталитарная система потерпела крах - но ведь крах терпит и либеральный мир! Поэтому совершенно непонятно, почему НЕСОСТОЯТЕЛЬНУЮ либеральную модель социального утсройства упорно стараются навязать старнам СНГ. Последствия такого навязывания мы уже хорошо прочувствовали за годы ельциновскго режима, но если игра в либерализацию российского сообщества продолжится, последствия могут быть катастрофичными для всего мирового сообщества. И.Медведевой удалось кратко, но очень емко описать эти последствия и их причины: << "Проблема" у порога. И от того, откроет ли наше общество двери избушки-сознания или все же удержится от такого небезопасного гостеприимства, зависит... А впрочем, чтобы избежать обвинений в излишней патетике, лучше процитируем несколько строк из книги Ксении Касьяновой "О русском национальном характере": "Репрессивные культуры очень сильно сопротивляются всякому изменению. Когда же наконец происходит сдвиг сознания, он касается ни много, ни мало абсолютных точек отсчета. Тогда культурные скрепы распадаются вообще, изменение приобретает неконтролируемый, страшно разрушительный характер". Особенно это актуально, если вспомнить, что сегодня на роль хозяев жизни, а следовательно, законодателей этических норм, претендуют люди, обладающие немеренными деньгами. И у многих "новых русских" сознание - это, мягко говоря, не самое главное достоинство. Им н е ч е м будет осознать содеянное. И кто с ними вступит в борьбу? Общественное мнение? Или мощные социальные институты? Или, как выражался Гоголь, "неподкупные головы Фемиды"? А если учесть русскую масштабность, страсть к размаху, то можете не сомневаться: отечественный эбьюз затмит свой западный прототип. А вот с правовым государством выйдет, как всегда, маленькая заминка. В общем, будут и "временные трудности" и - "все не так однозначно". >> [aaa4, подчеркнуто мною - AVM].

Полно Вам страсти накалять! Какая такая "третья мировая"? Война идет, это верно замечено - но не за передел собственности, а за формирование новой системы производственных отношений, которые станут соответствовать новым, сложившимся к концу 20 века, производительным силам (см статью "Высокотехнологический Союз. Часть II"). Внутри России, в российских городах, сейчас, по сути, тоже идет война. Нашумевшие убийства иностранцев в Воронеже и в Петербурге имеют под собою вовсе не националистическую и не религиозную подоплеку - это уходящее мануфактурное настоящее сражается с высокотехнологическим будущим. На днях в Пущинском научном центре снова профессору физиономию "разрисовали" (см статью "Пущинский заказник), но я не вижу смысла нападения на российских ученых, дипломатов, юристов и т.п. рассматривать раздельно от нападений на иностранных студентов, обучающихся в России, поскольку и в том, и в другом случае нападающие принадлежат к одному типу - это лица, трудно приспосабливающиеся в высокотехнологической среде проживания. Их сопротивление понятно и объяснимо.

Полагаю, что именно такова и сущность конфликта между США и консервативными арабскими странами: идет война новых и старых технологий, нового и старого укладов жизни - а вовсе не религиозная или нефтяная.

Христианство и либерализма - как проявление принципа свободы воли

На одной из веток форума Андрея Кураева я наткнулся на тему... [aaa0]

Думаю, что свобода в истинном смысле и "свобода" либеральная - это совершенно разные сущности. Христианская свобода по сути своей носит гуманистический характер, в то время как "свобода" либеральная антигумана и нацелена на совершение насилия над самой человеческой природой.

Как было показано выше, либерализм возник именно в западноевропейской культуре не случайно, а как закономерная реакция общественного сознания на рабовладельческую традицию.

Заслуга Христа вовсе не в том, что Он научил человечество гуманистическим принципам существования. Гуманистические принципы были известны и распространены повсеместно и до Христа, однако они носили клановый характер и действовали лишь в отношении членов своего племени. Вспомним хотя бы ту же Римскую империю: в ней сурово наказывалось прелюбодеяние с между гражданами империи, также пресекалось и жестокое обращение между гражданами империи - но в отношениях с рабами можно было поступать, как заблагорассудится.

Однако идеология КПСС, несмотря на свою близость к христианскому учению, все же оставалась клановой идеологией.

И заслуга Христа именно в том, что Он (а точнее, его последователи) сумел преодолеть клановость гуманизма. Подробнее об этом см, например, мою статью от 14 января 2004 года " Роль учения Христа в разрешении антагонистического конфликта базовых социальных ролей".

Истоки русской свободы

Сейчас в российском обществе передовая общественность самых разных социальных течений активно пытается осмыслить понятие свободы. Трудность объективная. С одной стороны, очевидно из всей истории государства российского, что тоталитарная система себя изжила, с другой стороны, столь же очевидно, что "западная" либеральная имеет выраженные негативные проявления, о каких русскому даже в бредовом состоянии помыслить невозможно.

Западноевропейская культура несет на себе бремя длительного периода рабовладельчества, и сложный переход к идеологии христианства (с кострами и распятиями) в Европе был обусловлен именно этим бременем рабовладельчества. Затем, после падения гитлеровской диктатуры, Европа столь же неистово впала в "либерализм" - по той же самой причине, т.е. как стремление к бегству от собственных рабовладельческих установок.

На Руси же рабовладельческого строя, по сути никогда не было, что обусловлено сложными природно-климатическими условиями. Русь прямиком от первобытнообщинного строя перешла к феодальному. Русский менталитет лишен того самого бремени рабовладельческой идеологии, а потому и Христианство распространилось на Руси быстро и естественно: христианство вполне соответствовало душевному устройству русского человека.

Отсутствие в русском менталитете рабовладельческого балласта обусловило и особенность общественного строя в СССР, т.е. на Руси в период мануфактурной стадии развития производительных сил. Точнее говоря, именно это различие русского и западного менталитетов и обусловило разный выбор общественной системы распределения продуктов мануфактурного производства.

Самобытный путь к свободе

Ну что, дорогие сограждане России? Кто из вас первым готов произвести у себя публичное отсечение детородного органа по случаю праздника Великой Матери Кибелы? Раз уж мы так легко и быстро отказываемся от наших собственных праздников и традиций в угоду традициям либерального западного сообщества, то, согласитесь, следует быть последовательным до конца. Ну так кто же станет нашим новым национальным героем? Может быть, Анатолий Чубайс, идеолог и вдохновитель либерализации российского сообщества, собственночленно покажет нам пример праведного поклонения чужеземным богам? Я, пожалуй, с удовольствием приду поглазеть на это шоу, сэкономив деньги на поездку в экзотические западноевропейские страны.

Осенью 2001 года один мой товарищ, давно уже эмигрировавший из России сначала в Израиль, а затем в США прислал мне такой анекдот по поводу российской перестройки: << Приехал Петр I из Европы, собрал бояр и говорит: "Я привез из просвещенной Европы в отсталую нашу Россию два изобретения. Одно - гандоны, другое - демократия. Давайте чего-нить у нас внедрим." А бояре у него и вопрошают: "А што это такое, гандоны-демократия?" На что Петр I и поясняет: "Гандоны - это такие резинки, на х** их надеваешь, е@***, а детей не будет. А демократия - это всякие выборы, голосование..." Тут один боярин и говорит: "Не гневайся царь-батюшка, но давай лучше вместо гандонов голосование: как всю жизнь совали голым, так и дальше будем совать." >>

транспорант "Пора показать свои попки"

Фильм "Империя страсти"

Это дало повод психологу И.Медведевой написать: << Механизм образования внутренних табу настолько загадочен и сложен, что, сколько ни рассуждай на эту тему, многое так и останется неясным. Но нам ясно одно: растабуирование сакрального - пусть даже в угоду самой безупречной логике, к которой, собственно, и апеллируют поклонники либерализма, - не может пройти безнаказанно. Не может - и не проходит. Распространение эбьюза на Западе среди н о р м а л ь н ы х людей - это, конечно же, следствие "гибели богов". И, увы, не единственное. <...> Нам кажется, что сейчас наступил момент, когда в самом прямом смысле слова от каждого из нас зависит восстановление или, наоборот, окончательная потеря иммунитета. Иммунитета к самым разным социальным болезням, в том числе и к разрушению традиционных культурных норм, уничижительно именуемых" совковой психологией". <...> В конце концов, никто сейчас, держа пистолет у виска, не заставляет перенимать западные образцы поведения и воспитания. >> [aaa3, подчеркнуто мною - AVM].

Так нужен ли России либерализм? Теперь, когда вы уже все знаете, можно проводить референдум.

Вместо заключения

мироизация вместо глобализации

народовластие вместо демократии

целомудрие вместо либерализма

общинность вместо коммунизма

Литература

aaa0. форума Андрея Кураева я наткнулся на тему... [ссылка на архив]

aaa1. Лихт Ганс. Сексуальная жизнь в Древней Греции / Пер. с англ. Н.А. Поздняковой. - М: ЗАО Центрполиграф, 2003. - 430 с. ISBN 5-9524-0483-9

aaa2. Кифер Отто. Сексуальная жизнь в Древнем Риме / Пер. с англ. Л.А. Игоревского. - М: ЗАО Центрполиграф, 2003. - 431 с. ISBN 5-9524-0359-X

aaa3. И. Медведева и Т. Шишова. "Эбьюз" нерушимый: Часть I Музыка революции
     MID:19991110-a

aaa4. И. Медведева и Т. Шишова. "Эбьюз" нерушимый. Часть II. Новая гармония
     MID:19991117-a

Читайте также комментарии и отзывы на данную статью.

Свои отзывы и комментарии вы можете оставить в Гостевой книге. Наиболее удачные и мне понравившиеся отзывы и комментарии могут быть размещены на этой странице в Комментариях и отзывах.

Вернуться в начало страницы.

 Комментарии и отзывы

Дата:

--